В то утро он вышел на улицу и удивился, что водитель ещё не приготовил машину. Позёвывая и поглядывая на часы, застегнул пальто на все пуговицы. Откуда-то вынырнул Платоныч. Был он почему-то пеший.
– Я не понял, дружище, с машиной что-то не так?
– Нет, с машиной порядок, – старик, не спеша, приблизился, – я решил себе сегодня взять выходной.
– Что? Как это ты решил? Дружище, ты не заболел часом?
Не успел тот ответить, как по брусчатке зашелестели колёса, и подкатил белый свежевымытый автомобиль.
– Я не верю своим глазам! – воскликнул Мастер, слегка опомнившись от удивления. – Оксана! Не может быть!
– Меня ругай, меня. Взял грех на седую голову.
Оксана победоносно выпрыгнула из автомобиля, смеялась и хлопала в ладоши. Мастер подошёл и сжал её в объятьях.
– Ай да Платоныч, ай да молодец! Я никогда докторам не верил!
Платоныч невольно отвёл взгляд. Объятья босса, в которых он сжимал хрупкую девушку, показались ему не только дружескими.
– Это мой подарок вам в день рождения, – провозгласила Оксана. – Садитесь, Мастер, Маргарита сама отвезёт вас куда скажете.
Последние нотки её голоса вдруг дрогнули от волнения, и Мастер понял, что ради неё отдаст всё… И понял, что пропал…
Он больше не захотел сегодня вспоминать о своих делах, даже таких, о которых радел, упиваясь предвкушением смелой победы. Немедленно скинул пальто и пиджак в руки Платоныча, и тот без лишних слов поспешно унёс одежду в дом, вернувшись с курткой Мастера. От какой женщины утаилась бы его мужская притягательная стать, умные серые глаза, тонкие и одновременно мужественные черты лица и эта соблазнительная родинка на щеке? Сейчас без верхней одежды он был так хорош и притягателен! Белая рубашка, освобождённая от галстука, обнимала, почти просвечивая, его крепкое тело, открывая каждый мускул прохладному потоку осеннего ветра. Не ускользнула эта природная и выхоленная мужская красота и от девственного взгляда Оксаны. Словно зачарованная, любовалась она прекрасными формами мужчины, волнуясь и смущаясь незнакомых чувств. Мастер расположился на пассажирском сиденье, и автомобиль тронулся. Платоныч, оставленный в одиночестве ещё несколько секунд наблюдал, как ровно и уверенно девушка вела машину, высунув кончик языка от напряженного внимания. А потом, счастливая, она смеялась без умолку, пустив свою лошадь далеко вперед. Не обращая внимание на обеспокоенные крики Мастера, своим смехом звала ее догнать.
Где-то рядом громыхнуло, проблески молнии скользнули в серых облаках. Последняя гроза… На поляну в кольце золотого леса тяжело опустилась предливневая сумеречная пелена. Гром прозвучал ещё пару раз, лениво и глухо, будто каясь в своём опоздании. У лета шансов не осталось…
