– Нет! – я глубоко вздохнула. Фиг с ним, поцелую, это же ерунда, раз ему детство в жопу ударило.
Я наклонилась к его губам, на секунду замерев, затем закрыла глаза и, глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду, коснулась его губ. Нет, разряд тока или искру я не получила, но было приятно. Никольский активно отвечал на поцелуй, но, не перехватывая инициативы. Отстранился он, неожиданно, первым, куснув меня за нижнюю губу напоследок.
Я насупилась, показывая всем видом, через какой ад мне пришлось пройти, но выглядело явно неправдоподобно.
– Маленькая чертовка, – прошептал мужчина, отдавая мне блокнот. Он улыбнулся, не так как обычно, с издевкой, а просто довольно и мягко.
Я вскочила, прижимая к себе блокнот, и выбежала из комнаты. Сердце отчаянно колотилось, я сама не понимала, что меня так взволновала. «Это от злости» – уверяла я себя. «Не невинный же поцелуй меня выбил из колеи».
Сергей
«Эх, Никольский, доиграешься ты!» Я покачал головой, смотря вслед убегающей девчонке. Довольная ухмылка не сходила с лица, маленькая победа, но моя. Признаюсь, это было чертовски приятно и крайне возбуждающе. Как я выдержал и не подмял ее под себя, без понятия. Мне нужно памятник ставить за терпение и силу воли.
Конечно, я прекрасно понимаю, что у нее в блокноте, но заглянуть туда мне действительно хотелось. Но всему свое время. Я дам ей повод оправдаться, если она сама все мне расскажет.
Я оделся, несколько раз выдохнул, сбрасывая возбуждение, и пошел за своей порцией блинчиков.
Алиса стояла у плиты и демонстративно избегала моего взгляда. Бабы Вали нигде не было видно.
– А где бабуля? – спросил я девчонку.
– Это моя бабуля, – буркнула она, – а для тебя баба Валя.
– Самое поганое чувство, Алиса, это ревность, – сказал я ей, воруя блин с тарелки, за что сразу получил лопаткой по руке.
– По мне, самое поганое чувство – это зависть, – пожала плечами девчонка.
Я дожевал добычу.
– Твои доводы? – спросил я ее, воруя уже второй блин и окуная его в клубничное варенье.
– Не знаю, наверное, та же причина, про которую ты мне говорил вчера.
Алиса как ребенок, только что дулась на меня за вынужденный поцелуй и мое панибратское отношение к ее бабушке, и вот уже абсолютно переключилась.
– Поясни, – попросил я.
Алиса повернулась ко мне, подняв глаза к потолку.
– Люди, которые завидуют, не стремятся изменить свою жизнь в лучшую сторону, они хотят, чтобы у предмета их зависти стало все хуже. То, что ты говорил: «я не буду ничего делать, а только причитать».
