Уна не могла позволить себе признать, что только что на ее совесть легла еще одна смерть. Для этого будет время, когда она вернется в Итхр, когда оставит все это позади. Вместо того она упивалась видом города, открывшегося впереди. Чайки, огромные, как вертолеты, носились вокруг нее, пикируя к дельфинам, что играли в кильватерной струе. Вдали внезапно выросли небоскребы Канэри-Уорф, словно цветы, вырвавшиеся из земли, – и тут же рухнули, уступив место старым докам, которые все еще помнил кто-то из сновидцев. Уна никогда не уставала наблюдать за любимым городом, менявшимся на ее глазах, словно мираж. Но это, наверное, последний раз, когда она оценила его не так, как обычный сновидец.
Нормальная жизнь. И больше никакой ответственности за миллионы незнакомцев. Теперь ей нужно было тревожиться только за себя и свою маленькую семью. Ангус, на красивом лице которого уже прорезались морщины. Олли и Ферн, у которых ручки не больше кошачьих лапок. Она оставила их в кроватках, стоящих рядом, они что-то невнятно бормотали друг другу. Иногда любовь к ним вызывала у Уны желание разорвать себе живот и спрятать их внутри, где им ничто не будет угрожать. Она ведь не сможет вечно защищать их, но у нее было ощущение, что это и не понадобится. По крайней мере, в отношении Ферн. Ей придется подождать пятнадцать лет, и только тогда Уна сможет рассказать ей обо всем. Может быть, Ферн даже присоединится к ней. Какие приключения они могли бы пережить вместе!
Вдали по Аннуну пронесся детский плач. Уна была уверена, что это зовет ее кто-то из ее детей, через границу между снами и реальностью. Она была уже так близко… Башня лондонского Тауэра возникла на берегу, и под ней – Тауэрский мост. Уне только и нужно было, что взобраться на одну из опор моста, когда судно будет проходить мимо, обогнуть Тауэр, – и она доберется до портала, что вел в ее собственную спальню. Ангус наверняка будет еще спать рядом с ней, заложив одну руку за голову, а другую – опустив на ее талию.
На мосту инспайры превратились в стаю волков, разинувших пасти в пародии на улыбку. За ними появилось еще что-то. Высокое, тонкое, острое. Восходящее солнце окружило золотого монстра дымкой. Трейтре снова нашел ее.
Как будто обретя голос от ее ужаса, волки разинули пасти и завыли, и их песня пронеслась по ветру и пронзила Уну.
Иди.
Она теперь не могла забраться на мост. Ей придется пройти через Тауэр. Уна прыгнула в воду, молясь о том, чтобы не привлечь внимания акул или их более крупных приятелей, что прятались на речном дне. За спиной Уны не раздалось всплеска, вода не дрогнула. Трейтре нашел другой путь.
