На рассвете я открываю палатку и тщательно исследую скалу.
Без сомнения, здесь живет стая. Я счастлива, что у них есть такая надежная защита. Я держу это место в секрете, чтобы защитить волков от людей и их глупостей.
Я иду с севера. До точки пополнения запасов осталось 145 километров. Тележка постоянно утопает в песке, и лишь благодаря титаническим усилиям километры продолжают сокращаться, хоть и не так быстро, как хотелось бы.
Наконец я вхожу в пыльную деревню, проведя десять дней в пустыне с грозами и зыбучим песком. Иду прямиком в магазин и спрашиваю, где можно найти ночлег. Люди прогоняют меня руками и криками «Барко!», поэтому приходится стучаться в двери, чтобы найти общественную баню, а затем комнату или юрту на ночь. Я полностью истощена дальним переходом: много дней не пила и не ела досыта. Я встречаю женщину в шлепанцах и с розовым маникюром. Она жестом приглашает следовать за ней и ведет меня к лачуге, от которой у нее есть ключи. При этом мы не обменялись ни словом. Внутри уже есть люди, которые искоса смотрят на меня. Туалета нет, нет даже ямы в углу двора, нет и водопровода. Я получаю комнату без кровати и без замка. Просто пустое помещение. Взглядом показываю свое недовольство, и тогда мне дают другую комнату, с кроватью и шкафом. Кивка головы достаточно, я плачу и падаю на кровать. Положив деньги в карман, женщина исчезает.
Я отправляюсь в общественную баню – квадратное здание на окраине деревни, наследие советского режима. Я захожу в одну из пяти очень узких кабинок. Удивительно, как полнотелые монголы и монголки помещаются сюда. Я смеюсь и решаю, что моются только худые монголы.
Из короткой железной трубы в стене идет горячая вода. Я хватаюсь рукой за каменную кладку и подставляю намыленное тело под поток тонизирующей воды. Наконец выхожу, уставшая и почти чистая, оставив в душе весь пот и долгие дни путешествия. Открываю железную дверь и даю 2000 монгольских тугриков банщице, которая берет деньги, не поднимая головы и не отрываясь от полировки своих ногтей. Ее молчание очень многозначительно. У меня прекрасное настроение, поэтому я благодарю ее за приятную беседу, которой у нас не было, сказав это на ее языке. Она так и не посмотрела на меня.
Медленно, маленькими шагами возвращаюсь в лачугу. Порыв ветра снова прилепляет пыль к моей влажной коже и неприятно раздражает уставшие глаза. Когда я расслабилась, то с трудом могу идти, тело устало и говорит мне, что больше не может двигаться. Ноги ноют, я не в силах поднять руки. Как могу баррикадирую дверь в своей комнате. Справляю малую нужду в пластиковую бутылку, у которой срезала верх. Ночь еще не наступила, но уже слышна музыка и обычная какофония монгольской деревни. В течение ночи к лачуге подходят пьяные и идут дальше. Музыка гремит из всех машин, которые уезжают через центральные ворота. Всюду кричат, бьют бутылки о стены, дерутся, что за хаос? Ездят машины, люди, которых я не вижу, подходят к двери.
