Естественно, всего этого я из церкви не вижу, – просто помню факты из «той» истории. И, судя по всему, она повторяется. Словом, сейчас об организованном выходе из крепости можно забыть. Почему, – я, честно говоря, никогда не понимал: ни тогда, ни сейчас, находясь здесь. Думаю, дело не в том, что приказа об отходе нет или отдать его некому. И не в том, что руководство единое отсутствует, все разобщены и каждая группа обороняет свой участок. В Восточном форту, например, всё наоборот: есть и командир, – майор Гаврилов, – и бойцы, и боеприпасы, и провизия. Они даже держат большой участок главного вала и Северные ворота! Но, – никуда из крепости не уходят! Почему? Ведь комполка Гаврилов знает район сбора и вполне может вывести туда людей, находящихся сейчас в его подчинении. Однако, вместо этого, почему-то остаётся на месте. Довольно странно, – не находите? Как я понимаю, он тоже принял решение обороняться в крепости и ждать подхода легендарной и непобедимой Красной Армии. То, что она придёт сюда только в 1944, через три года, – майор Гаврилов, естественно, не знает. Так что, есть ли смысл перебегать сейчас к нашим? Посидеть с красноармейцами в казематах без воды и еды под практически постоянным обстрелом, да ещё и с неясными перспективами, – так себе идея. Поэтому, я принимаю решение подождать более подходящего момента, а пока, – «играю за немцев».
Итак, мы находимся в самом центре крепости, во дворе Цитадели. Вокруг нас расположена кольцевая казарма, в которой, за исключением участка у Трёхарочных ворот, находятся русские. Со всех сторон слышна перестрелка, особенно сильная со стороны Северного острова. Там должен наступать первый батальон майора Ельце. Судя по всему, – дело у него продвигается туго.
Кругом стрельба, а у нас пока всё тихо. С патронами порядок, связь поддерживаем ракетами и по рации. Русские не беспокоят, – красота!
Мы с Лерманом и Райзингером остались в будке киномеханика: приказ Рауша. Пользуясь временным затишьем, я сходил вниз. Здесь ничего не изменилось: в полумраке огромного зала, прижавшись к стенам, всё так же стояли несколько наблюдателей. У алтаря, взяв под контроль входную дверь, расположился пулемётный расчёт обер-гефрайтера Иоахима Ройса. Пригнувшись, изредка, по залу перебегают солдаты.
Спустившись в подвалы, выясняю, что в углу первого отсека взводный устроил штаб, который возглавляет лейтенант Майер. Здесь же размещается группа управления и рация. Чуть поодаль, на спущенных сверху лавках, сидят и лежат солдаты бодрствующей смены. Боеприпасы, точнее – ящик с патронами, который тащили наши миномётчики, решили также поставить здесь. Взяв из него несколько пачек патронов про запас, вновь поднимаюсь в главный зал. Мимо меня энергичным шагом проходит арткорректировщик, направляясь наверх, на хоры. Со второго этажа удобнее наблюдать за обстановкой и привязывать ориентиры для своих пушек. Непосредственно обороной церкви, за неимением больше других офицеров, занимается обер-фельдфебель Рауш. Оставшийся в резерве пулемёт он приказал установить в глубине церкви, – подальше от беспокоящего огня русских. Отсюда удобнее всего перебрасывать MG-34 на угрожаемое направление, в случае необходимости. Получается, что из четырёх взводных пулемётов в церкви находятся три, – четвёртый, вместе с отделением Шойнемана, остался в столовой комсостава. Мда, их может и не хватить для отражения атаки русских. А в том, что атака состоится, – я не сомневался ни на секунду. Как и в том, что оставшиеся после неё в живых немцы будут завидовать мёртвым. Вспомнив красноармейца, с хеканьем рубящего солдата сапёрной лопаткой, я поёжился. Такие в плен вряд ли возьмут…
