– Герхард! Студент! – заорал я в сторону гудящей как улей солдатской массы, судя по всему оживлённо обсуждающей последние новости, столь круто повернувшие их жизнь. Они так шумели, что кричать пришлось не один раз.
– Кто меня зовёт? – из-за спин камрадов показался, наконец, наш посыльный.
– Герхард, это я!
– О, Макс! Чертишь? – подходя, спросил Штубе.
– Ага, весь в процессе. Хочу попросить тебя об одном одолжении.
– Помочь с рисованием? Нет, извини, старик, я, – пас. Тебе поручили, – тебе и отдуваться. Да и черчу я как курица лапой, – засмеялся Герхард.
– Нарисую я сам, не переживай. А от тебя я вот что хочу: мне бы копировальной бумаги на пять экземпляров раздобыть… У тебя же есть знакомые писари в штабе батальона? КП Праксы сейчас здесь… С меня пачка «Экштейна»!
– Хм, а ведь ты прав, чёртов гений! КП здесь, да и Зонне тоже при нём…
– Ты Зонне скажи: если нужно будет бумагу вернуть, – я верну, без проблем.
Вижу, что Студент колеблется, и решаю увеличить гонорар.
– Герхард, давай так: ему пачку и тебе. Две пачки «Экштейна», пойдёт? Вот, смотри! – с этими словами достаю из кармана сигареты и кладу на стол. Против такого приёма он точно устоять не сможет.
– Ладно, попробую, жди здесь – заядлый поклонник табака, Студент смахивает со стола курево и, заговорщицки подмигивая, ныряет в полумрак каземата.
В голове моей, тем временем, русский Иван в очередной раз яростно спорит с немцем Максом. Один доказывает, что это противоестественно: просить об одолжении у своего товарища и предлагать за это какие-то материальные блага. Другой, – что это абсолютно нормально: немцы даже сигареты друг у друга не стреляют, а просят в долг. Ну, никакого братства, короче говоря, нет у проклятых фашистов. Интересно, на войне да под пулями так же будет?
– «Ганс, у меня кончились патроны!»
– «О, у меня как раз ещё есть две ленты, Фриц!»
– «Одолжишь?»
– «Нет, извини, Ганс, – ты мне ещё сигарету с позавчера не вернул! Только наличные!»
– «Хорошо, Фриц! У меня как раз есть! По два-сорок за ленту, как обычно?»
– «Ну что ты, Ганс! Я же не торгаш, чтобы наживаться на своём товарище! Для тебя по два-тридцать!»
– «Спасибо за скидку, Фриц! Вот, держи 5 рейхспфенигов!»
– «Чёрт, Ганс, у меня не будет сдачи!»
– «Действительно, Фриц, – как-то не по-немецки! Эй, ребята! Кто разменяет 5 пфеннигов?»
И такие голоса на фоне взрывов и стрельбы:
– «Я разменяю! Как раз продал гранату Иоганну, – сейчас подползу к вам!»
Голос Макса в голове возмущённо фыркнул и попросил не перегибать палку и не путать немцев с евреями. Меня вообще время от времени забавлял этот диалог русского и немца. Нет, можно было, конечно, совсем задавить внутри себя истинного Макса Ланге, но я так не делал: просто загонял его, когда нужно, поглубже. Иначе среди фашистов не выжить. Всё-таки, он лучше знает местные реалии, как себя вести и что делать со своими соплеменниками. Кстати, Макс уже не так горячо реагирует на «фашистов». По первости постоянно поправлял, что они, – немцы, на крайний случай, – нацисты, и к фашистам – итальянцам отношения не имеют. Я ему сочувствовал, но помочь ничем не мог, – привычка-с! Как были немецко-фашистскими захватчиками, – так и остались. Да, я знаю, что вы ничего не захватывали, а освобождали и вообще, всё было по любви и они сами хотели, ага. А вот и Герхард!
