Беттани подходит ближе и начинает бедром полировать край стола рядом со мной. Эта женщина меня раздражает. Она строит мне глазки в совершенно неуместных ситуациях. Как эта, например. Если бы я проиграл дело, то в лучшем случае просто кивнул бы оппоненту и вышел из зала, направляясь в офис анализировать, что же упустил в этом деле. Но я никогда не проигрывал и, возможно, поэтому ее поведение так на меня действует.
Поднимаю взгляд и встречаюсь с прищуренными карими глазами. Беттани жадно пожирает мое тело голодным взглядом, в который раз демонстрируя мне свое желание. Хочется хмыкнуть, но я к таким взглядам привык и вообще мама учила меня быть джентльменом. Поэтому сдержанно улыбаюсь и продолжаю складывать документы в кейс.
– Ты был хорош, – нарушает Беттани тишину между нами, врываясь в гудящий рой голосов в зале.
– Спасибо.
– Может, отметим твою победу? – не унимается она, проводя по краю раскрытого кейса пальцем с красным маникюром и мне хочется отодвинуть его.
– Спасибо за предложение, но я уже договорился отметить с коллегами.
– А после?
Вздыхаю, потому что намеков именитый адвокат Хоуп не понимает и я, кажется, столкнулся с необходимостью объяснить все без экивоков. Уже поднимаю голову, чтобы высказать все, что думаю, но тут у меня пропадает дар речи, потому что моя клиентка подскакивает с места, бросив на стол телефон, по которому еще пару секунд назад жаловалась матери на теперь уже бывшего мужа, и кричит буквально мне в ухо:
– Одри! Ты пришла!
– Прости, Симона, я не могла раньше, – произносит бархатный глубокий голос, который ассоциируется с расплавленной карамелью и кожаными штанами.
Замираю и, не обращая внимания на лепет Беттани, поворачиваю голову в сторону голоса. Одри застывает, столкнувшись со мной взглядами. Медленно осматриваю белые брюки с тонкой бежевой майкой на тонких бретелях, бежевые туфли на умопомрачительных каблуках, темные, собранные в гладкий хвост волосы, и изящные руки с бежевым маникюром, которые крепко сжимают сумку в тон костюма. Путешествую взглядом по стройным ногам к шикарным бедрам, которые еще несколько ночей назад так послушно раздвигались для меня, выше по задрапированному тканью плоскому животу к груди. Мысленно чертыхаюсь. Эта негодяйка без лифчика, и сейчас ее соски задорно указывают на меня, призывая прикусить их так, чтобы она застонала. Дохожу взглядом до ее сочных губ, которые она нервно облизывает, и мои брюки рискуют дать Беттани неправильный сигнал. Взгляд у Одри растерянный, но в нем пылает огонь, который я видел при других обстоятельствах.
