– Аборт в ходу? – я присел от неожиданности. – Да я только что отправил Тычкову с кровотечением в 10 недель в ЦРБ! На машине! На чем же мы эту отправим?
– Тычкову? – изумилась Валентина. – Вот шельма! Я же ее вчера видела − хоть бы слово сказала, что беременная.
– Вы тоже не знали?
Валентина кивнула.
– Понятно. Ну, с Тычковой пусть в ЦРБ решают. Она уже третий раз туда путешествует.
Я поперхнулся. Теперь ясно, что означали слова Кузьмича насчет того, что Тычкову знает вся деревня.
– А с этой чего?
– А ничего. Есть угроза?
Я неуверенно кивнул.
– Значит, будем госпитализировать. Надо звонить в правление или послать кого-нибудь. Пусть дают хоть лошадь, хоть трактор − их дело. Вы согласны со мной?
Я опять растерянно кивнул.
– Тогда в ЦРБ позвоните? Скажете, что у нас тут…
– …еще одна беременная с кровотечением, – закончил я.
Валентина вздохнула.
– Как бы разбирательства не вышло. Ну, явных признаков подпольного аборта нет, баба не сознается. Значит, будем писать угрозу выкидыша. Смотреть будете?
Я судорожно сглотнул.
– Если честно, я не гинеколог. Наверно, лучше поскорей организовать отправку.
Валентина понимающе улыбнулась.
– Ну, давайте. Мы тут будем ждать. Я ее сейчас никуда не выпущу, а то сбежит. По дороге за документами заедут.
Я кивнул, попрощался, затем побежал к себе и позвонил. В правлении поохали и пообещали «пока что лошадь, машину если только к вечеру». В приемном гинекологии ЦРБ я попал на того же врача, и он мрачно спросил:
– У вас там сегодня что? Забег беременных? Соревнование по тяжелой атлетике?
– Если б я знал! ‒ честно ответил я. – Одну я на приеме выявил, другую – акушерка. Закон парных случаев.
На другом конце провода вздохнули.
– Везите. И проведите работу с беременными, по режиму труда и отдыха. А то что же это у вас − две угрозы в один день?
Я поклялся, что проведу. Настало время перевести дух ‒ работа на сегодня почти кончилась. Осталось только побывать у Ольги.
Температура устойчиво нормализовалась, объективно это было единственное достижение, которым я по праву мог похвастаться. Небольшую прибавку сил я также отнес на этот счет, плюс некоторая адаптация к болезни. Человек ведь, в конечном счете, привыкает ко всему.
Иная динамика отсутствовала, и я задумался, что еще можно добавить к лечению. От начала заболевания прошло четыре дня, и с учетом достижения нормотермии формального повода менять сульфидин на пенициллин не было. Однако не было и признаков дренирования, то есть отхождения мокроты. Куда она делась? Взяла и рассосалась на месте? Тогда почему приступы кашля такие тяжелые, почему сохраняется участие вспомогательных мышц в дыхании?
