Объективная картина, однако, не изменилась. Та же бледность и странный и неуместный румянец на щеках, та же одышка, то же возвышенное положение – три подушки и невозможность лежать горизонтально. То же локальное ослабление дыхания и притупление звука. И тот же кашель – удушливый, приступообразный и по-прежнему непродуктивный. Вдобавок лихорадка совершенно измотала мою больную, и теперь Оля берегла оставшиеся силы. Она говорила тихо-тихо и с трудом поворачивалась с боку на бок, так что я задумался, когда дошел до аускультации.
Деревянный стетоскоп, в отличие от уже привычного мне фонендоскопа, не имел длинной резиновой трубки и вынуждал либо наклоняться к лежащему пациенту − для этого приходилось практически лечь на беднягу, скрутившись в затейливую фигуру, либо заставить его встать или сесть, невзирая на состояние.
Я выбрал второе. Вчера я слушал ее стоя, а сравнивать можно только исследования, проводимые в одних и тех же условиях. Кроме того, если пациент сидит или лежит, адек-ватно выслушать дыхание во всех отделах легких практически невозможно. Я попросил ее подняться, мне пришлось ее поддержать, и она дважды чуть не упала, пока вставала на ноги. Астения была такой сильной, что ее пошатывало, а приступ кашля, неизменно следующий за попыткой «подышать поглубже», спровоцировал настоящее головокружение.
Я успел отметить, что инфильтрация осталась на своем месте, как вдруг Оля скользнула в мою сторону и оказалась в моих объятиях. Я усадил ее на кровать и (может быть, мне показалось?) с трудом отцепил от себя. Она попросила воды и, пока я ходил за ней, оделась. Похоже, ей было неловко. Это должно было меня обрадовать (если женщина начинает стесняться врача, значит, идет на поправку; при смерти людям как-то не до стеснения), но вместо этого я рассердился. Я совершенно запутался и не мог понять, действительно ли у нее кружилась голова или это была неловкая попытка сблизиться? И хотя я решительно не мог себе представить, чтобы в таком состоянии ей могло хотеться чего-то подобного, я вдруг понял, что готов поверить в это. А еще понял, что я на самом деле хочу, чтобы это было такой попыткой. Потому, что она мне нравится. Потому, что мы оба свободны, и почему, в конце концов, между нами не может возникнуть какое-нибудь чувство? Только ей нужно сперва поправиться.
Но почему ей не лучше? Температура снизилась, в карте я могу смело написать, что динамика положительная, а субъективно она чувствует ухудшение – слабость гораздо сильнее, появились головокружения…
