Ноги сами привели меня к автобусной остановке. Рядом почти тут же притормозила небольшая ярко-желтая маршрутка, следующая до больницы на улице Тимирязева. Я быстро заскочила в ее распахнутые двери, села рядом с выходом и, не обращая никакого внимания на остальных пассажиров, погрузилась в горестные размышления.
Выйдя на знакомой, пестрящей рекламными плакатами остановке, я побрела в сторону детского отделения. Конечно, глупо ожидать, что меня сегодня, да и вообще когда-либо пустят к сыну, но, как говорится, надежда умирает последней.
В холле за столом сидел вчерашний охранник, но он был не один. Позади него стояла хорошенькая круглолицая девушка в коротком белом медицинском халатике. Она по-свойски держала руки на плечах мужчины и, наклонившись, что-то нашептывала ему на ухо. Тот, расплывшись в счастливой улыбке, явно был доволен.
Услышав мои шаги, девушка, тряхнув красивыми темными волосами до плеч, отскочила в сторону и с интересом уставилась на меня. Охранник тут же напрягся, скинул с себя романтичный образ влюбленного мужчины, взамен надел на лицо неприветливую строгую маску.
– Вам проходить не положено! – рявкнул он и для пущей убедительности привстал из-за стола.
– Карантин еще не окончился? – разыгрывая уверенное спокойствие, осведомилась я.
– Нет. Всего доброго! – коротко ответил мужчина, грозно сдвинув широкие брови.
Ну вот, сейчас мне точно стало понятно, что к сыну меня ни за что уже не пропустят. Горькая смесь разочарования и злости на саму себя бурной волной окатила мою душу. Напускное равновесие пропало, я перевела умоляющий взгляд на медсестру. Та потупила большие красивые глаза, обрамленные густыми накладными ресницами, в пол. Помощи ждать неоткуда. Я сунула руки в глубокие карманы плаща, медленно развернулась и вышла на улицу.
Моросящий мелкий дождь все никак не прекращался, а ветер еще больше усилился. Сквозь тонкую ткань верхней одежды почти сразу же начала проникать противная холодная сырость. Жаль, что я не взяла с собой зонт, было бы не так холодно.
Я остановилась напротив входа в больницу и задумалась о своих дальнейших действиях. Возвращаться домой было незачем. Без сына я там просто не смогу находиться. Зудящее ощущение того, что Кирилл сейчас так близко, но я не могу его забрать с собой, сводило с ума.
Неспеша, я двинулась вперед по старой, местами раскрошившейся бетонной дорожке вдоль здания в надежде увидеть сына хотя бы в окно. Почти во всех палатах уже загорелся уютный теплый свет. В первом оконном проеме беззаботные ребята лет пяти-восьми играли в резвые беззвучные игры. Их усталые мамы в выцветших халатах и пижамах сидели поодиночке на железных кроватях, каждая на своей, молчаливо наблюдая за расшалившимися чадами.
