Практически все это время я горячо молилась. Просила Бога, чтобы он спас меня или хотя бы защитил моего сына от неизвестных намерений Олега. Я не знала, что он решил сделать с Кириллом, но эта идея однозначно не была хорошей. Поначалу я, правда, периодически громко кричала и звала на помощь, но все, чего я смогла добиться,– лишь сорвала до хрипа голос.
Поняв всю бесполезность этой затеи, я замолчала, устало откинувшись на спинку стула. Видимо, Олег не врал – вокруг действительно никого нет и никто не поможет мне выбраться из плена. Вот так, погруженная в тишину и темноту, я с горьким осознанием того, что скорая смерть не за горами, проводила последние часы своей жизни.
Я вздрогнула и очнулась от ступора, когда внезапно где-то за стенами дома послышался громкий шум. Моментально напрягшись, я усиленно прислушалась к происходящему на улице. Совсем скоро мне стало понятно, что за дверью активно выясняют отношения двое: мужчина и женщина. Слов их ссоры было не разобрать, зато голос Олега я отлично узнала.
Звуки, нарастая, приближались ко мне. От страха я затаила дыхание, понимая, что близится развязка. И вот дверь с треском распахнулась, а в помещение фурией ворвалась взбешенная Лукерья с фонариком в руке. Яркий искусственный луч быстро скользнул по стенам и полу, а затем мощным ослепительным прожектором ударил мне в лицо. Я зажмурилась от дикой рези в глазах, ощутив выступающие слезы.
– Какой же ты все-таки идиот!!! – злобно выкрикнула жена Олега и, повернувшись назад, перевела свет фонаря на дверной проем, в котором боязливо жался мой бывший возлюбленный.
С облегчением я открыла глаза и стала заинтересованно наблюдать за их руганью.
– Нужно было сразу же вырубить ее!!! Я же тебе объясняла!!! – казалось, в ярости Лукерья была готова вот-вот наброситься на своего муженька с кулаками. Она грозно уперла руки в бока и сверлила Олега убийственным взглядом.
– Но, Луша… Я не ожидал, что она так быстро все поймет и успеет крикнуть, что я похитил ее… – жалобно заблеял тот в ответ, явно мечтая слиться с обшарпанной стеной. Вся его былая бравада куда-то исчезла, показывая наружу отвратительную трусливую натуру маменькиного сынка.
Мне вдруг стало так смешно, что я, не задумываясь, принялась громко хохотать во весь голос. Лукерья развернулась на каблуках и зло посмотрела на меня.
– А ну заткнись! – сердито бросила она мне, но я и не думала останавливаться. Истерический смех безудержно распирал меня, и я продолжала смеяться, чувствуя, как от этого выступают слезы в уголках глаз.
