– Молодец, вовремя, – это была моя мысль, произнесенная вслух. Возникла она сразу же после тяжелого удара, от которого металл за моей спиной загудел как церковный колокол.
– Все к амбразурам! Я за руль. Убираемся отсюда! Немедленно убираемся!
– Как убираемся? – меня схватил за плечо худощавый мужик средних лет. – А как же все остальные?
Этот вопрос я уже слышал от Пашки, и ответ на него будет тем же, страшным, мучительным, жутким в своей неправдоподобности:
– Мертвы. Все мертвы. Видел собственными глазами.
Я произнес это громко, специально громко, чтобы дошло до всех, кто сейчас оказался в брюхе «302-го».
– Не может быть! – выдохнул встречавший нас разведчик.
Этот его стон словно на миг парализовал все и вся. Люди замерли, стих грохот выстрелов и звон бьющихся о железо стреляных гильз. Вдруг наступила такая тишина, что можно было отчетливо расслышать удары собственного, бешено колотящегося сердца.
Однако все это длилось лишь мгновение, одно короткое мгновение. Очередной удар по броне вывел из оцепенения, по крайней мере, вывел меня:
– Огонь! Не прекращать огонь!
Я ринулся на водительское сидение. Когда проносился мимо младшего сержанта, ткнул того кулаком в бок. Заснул, мол, что ли? Приказа не слышал?! В тот же миг башенный пулемет ожил и дал длинную очередь, вот только это был уже не КПВТ, а спаренный с ним Калашников.
Вот же, блин, паскудство! Кажись, патроны для нашего главного калибра стали подходить к концу. Младшой экономит. И взять их больше негде. Один боекомплект расстрелял Пашка, когда мы прорывались в Одинцовскую крепость, а второй, резервный, сейчас успешно приканчивает героический таманец. И что из всего этого следует? А то, что наши жизни зависят уже не от огневой мощи, а скорее от резвости мотора.
Не теряя более ни секунды, я запустил двигатель. Он завелся без проблем, которые почти наверняка должны были возникнуть, окажись мы героями какого-то там голливудского боевика. Нет уж, здесь этот номер не пройдет! У нас техника работает как часики. И по-другому быть не может, ведь принадлежит она старому заму по вооружению прославленной танковой дивизии.
Гордый за себя и за свою малышку, я рванул вперед и начал выворачивать на проезжую часть. Бронированный щиток на лобовом стекле опускать не стал. Во-первых, так лучше видно, а во-вторых, вряд ли кто-нибудь из кентавров окажется столь метким, чтобы засадить кирпичом прямо в маленькое окошко. А даже если и засадит… Что будет толстому бронестеклу от удара обычного камня?
