.
В борьбе с сарацинами итальянского юга, под влиянием союза с папством в голове Гвискаров и Боэмундов, нормандских князей Южной Италии, постепенно оформилась смелая церковно-политическая программа. В ее круг входило завоевание схизматической Византии и безбожной Сирии. Крестоносные лозунги зазвучали уже в битвах с сарацинами Сицилии. Они слышались и среди рыцарей французской Нормандии, идущих за Пиренеи.
Робер Гвискар[57], как и Вильгельм Завоеватель, признал себя вассалом римского первосвященника. В путях и целях могучего разлива французского феодализма нельзя не заметить направляющей руки церкви. XI век дает картину замечательных ее усилий к организации и широкому объединению сил, построенному на моральном базисе. Определенно намечается поток общественного мнения, который ведет церковь к очищению и реформе. Очаги реформы сперва представляются блуждающими огнями, вспыхивающими здесь и там: то в Риме, то в отдаленных монастырях Италии и Франции. Но пока сам римский престол не был освобожден от разлагающих, феодализирующих течений, зарождающиеся стремления не имели возможности развиться. Но вот в 1049 году папой становится Лев IX, и в нем рассеянная энергия реформаторских порывов встретила поддержку. И если часто в епископате она встречает сопротивление, то монашеский мир в большинстве своем становится опорой реформ. Аббатства изымаются из-под власти местных епископов и попадают в прямое распоряжение папства. Вскоре они концентрируются вокруг одного руководящего ядра, когда аскетов, идеалистов и реформаторов всего латинского мира начинает притягивать Клюнийская обитель.
Если она так быстро завоевала исключительную популярность, если в несколько десятилетий, точно колосья в урожайную пору, всюду выросли десятки клюнийских монастырей и в них теснились густые ряды прозелитов, это значит, что она удовлетворяла какой-то глубокой и настойчивой потребности современного ей мира. Частью этой потребности было желание в век сурового быта, притягивавшего внимание к грубому и внешнему, найти источник, питающий внутреннюю жизнь души. Но было и другое влечение — в век разделения и изолированности примкнуть к широкому социальному объединению, почувствовать себя членом братства, которое переступило бы границы сеньорий и противопоставило свое единство их раздроблению. Вожди Клюни уловили и сумели дать выражение этим устремлениям. Они создали корпорацию, раскинувшуюся по всему тогдашнему католическому миру и прочно спаянную, способную действовать быстро, под импульсом одной повелительной воли отца-аббата.
