Андрейка | страница 4

На скорую руку готовя сыну завтрак, она в то же время обдумывала рискованный план. Ей, конечно, жалко было сына. Ведь прошлую ночь он почти не спал. Правда, справился с делом хорошо, как и следовало. А сегодня, выходит, надо опять включать его в работу, иначе задуманного не выполнить. «Ничего не поделаешь... Не останавливаться же на пол-пути,— думала Зинаида Антоновна.— Если действовать осторожно, может, все и обойдется...»

Зинаида Антоновна, кажется, постарела за эти несколько минут. На лбу ее еще глубже залегли три широкие морщины, глаза потемнели больше обычного, стали настороженными, тревожными.

В первую минуту Андрейка не заметил этого, но стоило еще один раз внимательно поглядеть в лицо матери, как сердце его болезненно сжалось от предчувствия чего-то недоброго. Спрыгнув с кровати и подняв руки, чтобы потянуться после тревожного сна, он вдруг увидел во дворе, под окном избы, фашистов. Так близко мальчик не видел их еще ни разу! Недавний страшный сон, встревоженное лицо матери, фашисты под окном — все это настолько неожиданно свалилось на Андрейку, что не могло не испугать его. Мальчик даже застыл на месте, на какое-то время забыв все, что было вчера, когда он по поручению матери отвел к командиру партизанского отряда группу советских бойцов, бежавших из гитлеровского плена.

Он не сразу поборол страх, охвативший его. Ноги дрожали, в глазах потемнело, множество мыслей, сменяя одна другую, мгновенно пронеслись в голове.

И тут он услышал совсем спокойный, ласковый голос Зинаиды Антоновны:

— Умывайся, сынок, и садись завтракать.

Андрейка знал и понимал, что, если нужно будет, мать сама расскажет ему все, и, ни о чем не расспрашивая, пошел умываться. Набрал полный рот воды из кружки, осторожно выплеснул ее на дрожащие руки, обмыл лицо раз, и второй, и третий.

Гитлеровец, ближе всех стоявший к окну и следивший за каждым движением Зинаиды Антоновны, нетерпеливо постучал кулаком в окно, торопя хозяйку. Стук этот болью отозвался в сердце мальчика: «Наверно, маме грозит опасность». Кое-как вытерев полотенцем лицо, он быстро подошел к столу. Мать уже поставила завтрак — отварную картошку. Она дала бы и еще что-нибудь к картошке, но вон как внимательно следит за ней худой и длинный, словно аист, фашист. Нельзя, не дадут и поесть сыну, все отберут. Андрейка тихо сказал:

— Мама...

Зинаиде Антоновне показалось, что она впервые услышала это слово. Андрейка вложил в него все: и свое проклятие ненавистным врагам, и свою тревогу, и решимость, и свою безмерную любовь к самому дорогому для него человеку.