– Я не брала браслет Дины, госпожа эо Лайт, – ответила я. – Его подбросили мне в комнату, сделали так, чтобы госпожа Киткин непременно его нашла.
– Кто же это сделал? – поинтересовалась Хайди, глядя на меня, как на мешок мусора.
– Я не знаю.
– Браслет вы не брали. Кто мог его вам подбросить, не знаете. В любом случае это ваша вина, Дея. Вы были так невнимательны, что допустили это.
Я молчала, потому что уже поняла: правды не добиться. Вряд ли когда-то получится узнать, кто подбросил мне браслет.
– Госпожа эо Лайт, я считаю, это дело надо расследовать, – вмешался куратор Нэйтон.
– Если бы мне было интересно твое мнение, золотко, – фамильярно сказала хозяйка колледжа, – я бы спросила. А пока закрой рот.
Куратор отвел взгляд. Если уж с ним разговаривают таким тоном, то мне и вовсе не на что надеяться.
– Назначь ей наказание. Сам, – приказала Хайди, указывая на меня. – Это ведь твоя подопечная.
– Неделя карцера, – без запинки ответил куратор Нэйтон.
– И все? – Госпожа эо Лайт откровенно издевалась. – По-твоему, это достаточная плата за кражу? Вижу, колледж плохо влияет на тебя, Нэйт.
– Это не так.
– Перечить начал, – картинно вздохнула Хайди, не стесняясь ни меня, ни госпожи Киткин. – Итак, неделя карцера и…
– Десять ударов палкой по рукам.
– Выполняй.
Я уставилась на куратора Нэйтона. Он будет меня бить? Он? На глаза навернулись слезы.
– Это несправедливо! – сорвалась на крик. – Я не воровка! Допросите всех, кто-то должен был видеть и знать, а я ничего не сделала!
– Закрой рот, – отчеканила Хайди. – Нэйт, я жду. У нас с тобой сегодня много дел. Не трать мое время.
Куратор Нэйтон вышел, а вернулся с длинной тонкой палкой, больше напоминающей лозу.
– Вытяните руки вперед, Дея, – приказал мне.
Я послушалась. Нет, не буду больше плакать и унижаться. И оправдываться не стану. Главное, что сама знаю: я не виновата. Запястья обожгло болью. От каждого удара оставались багровые полосы, но я запретила себе кричать. Только с силой кусала губы, и во рту поселился привкус крови. Изверги! Ненавижу! Обоих! Наконец последний удар опустился на руки.
– До завтрашнего вечера вы останетесь без пищи и воды, – напоследок сообщил куратор Нэйтон. – Затем вас будут кормить раз в день. Увидимся через неделю.
И пошел к двери, холодный и беспощадный. Госпожа эо Лайт последовала за ним, а госпожа Киткин закрыла дверь, и свет снова погас. Я опустилась на пол. Здесь не было лежанки или хотя бы груды сена, чтобы прилечь. Только холодный каменный пол, на котором нельзя удобно свернуться. Руки болели, горели огнем. Я баюкала их и сглатывала злые слезы. Неделю в карцере? И хорошо. Никого не видеть. Побыть одной, пусть даже в страшном темном подвале.
