Тишина воцарилась в пещере.
Яна беспомощно оглянулась на соплеменников.
Люди обеспокоенно зашевелились, опуская глаза.
Страшные голодные времена стояли у жилища племени. Кто решится пустить впереди себя лишнего? Кто решится перечить жрецу?
— Я уступаю место вдове вождя, — послышался негромкий голос Мудрого Ауна.
— Разве ты охотник, Аун? — не поднимая головы, тихо прошелестел жрец. — Давно уж охотники в племени таж не зовутся материнскими именами.
Среди охотников кто-то угодливо хохотнул. Одобрительный ропот послышался из темного угла, где стояли женщины.
Удрученная, с низко опущенной головой, Яна медленно двинулась в конец людской цепочки.
— Справедливо! — промолвила Зора, жена охотника Желтого Клыка.
— Нет! — отчетливо сказал Большой Орел, вождь. — Гордый Лунь из пещеры предков слышит наши голоса… Пусть вдова Яна получает еду впереди меня.
Никто не возразил вождю. Только Черный Ворон медленно поднял голову, оглядел охотников у костра, как бы отыскивая среди них того, кто только что говорил, и снова бессильно уронил голову на грудь.
В напряженной, недоброй тишине делила добычу Зурра.
Когда подошла очередь старого Оора получить свой кусочек, он сказал смиренно:
— Пусть эта доля будет принесена в жертву диву Солнца.
Один за другим молчаливо расходились люди по своим углам в обширной пещере.
У огня остался только вождь. Он задумчиво поправлял головешки в костре. К нему подсел Мудрый Аун.
— Позволь, вождь, сказать тебе…
— Говори, Аун, говори, Мудрый.
— Справедливо поступил ты, да во вред племени…
Большой Орел удивленно поднял брови.
— Охотники недовольны. Нельзя защищать слабого перед сильным, когда сам не самый сильный.
— Не пойму я тебя… Сам-то ты?..
— Я стар, немного Новых Солнц видеть мне. А ты вождь, тебе о племени думать… Еще скажу: берегись Черного Ворона. Молод ты, неопытен, не умеешь говорить последним…
Беспокойство охватило вождя. В чем-то прав Мудрый Аун, только в чем — не понять ему.
Мудрый Аун оказался прав. После столкновения вождя со жрецом в племени начались раздоры. При неудаче на охоте люди говорили о молодости и неопытности вождя, осуждали его.
Другие шептались о несправедливости Зурры при дележе добычи, о неправильном толковании жрецом Слова предков. Некоторые высказывали робкое недовольство, когда самую лучшую добычу Черный Ворон забирал для жертвоприношений.
Если раньше Лан и сам не прочь был поохотиться за волчонком, то после своей стычки с Зурром и особенно после того, как отец его встал на защиту Муны и ее матери, ему казалось, будто и он всегда защищал волчонка и его покровительницу.
