— Вы такие низкие и толстые, — констатировал он.
— Я — вполне возможно, — сознался Аз, — зато гроссмейстер довольно длинный и худой.
— Вы оба очень низкие и толстые, — настаивало картофельное привидение, — может быть, вы не совсем настоящие люди. Я совершенно не представляю себе таких низеньких и полненьких людей.
— А почему тогда, — вмешался в разговор Этто, — вы строите низкими и толстыми своих роботов? Ведь роботов обычно строят по образу людей.
— Роботы, — объяснил Хранитель, — дошли до нас из времен, которых никто не упомнит. И поскольку мы, когда понадобятся новые роботы, строим их в точном соответствии с размерами старых, роботы остались неизменными по сей день. У нас все остается неизменным, это наш высший закон. Нет появления и нет исчезновения, есть одно лишь неизменное бытие. Это соответствует нашему образу мышления. Мы погружаемся в себя и упражняемся в медитации и самосозерцании. Моя обязанность — хранить это внутреннее зрение.
— Тогда у тебя спокойное местечко, — высказался Аз, — во всяком случае, напрягаться тебе не приходится.
Сказав это, он улегся на спину, прикрыл глаза и открыл их снова лишь тогда, когда робот принес обещанную еду. Она состояла из фруктов и белой жидкости, которая на вкус походила на козье молоко, но сильно отдавало машинным маслом, отчего у Аза усилилось подозрение, что на этой планете почти все было искусственным, даже козы.
После того, как земляне насытились, Этто сказал:
— Спасибо за еду, она была довольно приятной, несмотря на необычный привкус. Однако с самосозерцанием все обстоит в точности наоборот. Раз внутреннее зрение устранилось от любых появлений и исчезновений, то в конечном итоге оно видит только само себя. Но самосозерцание самосозерцания крайне малоприятно.
— Вот оно! — закричал Хранитель, подпрыгивая и размахивая всеми конечностями. — Абсолютное самосозерцание! Всю мою бытность Вторым Хранителем я искал именно это. И наконец оно найдено! Самосозерцание самосозерцания — это абсолютное самосозерцание!
— И оно абсолютно неприятно, — напомнил Этто, — ведь оно нарушает все эстетические принципы.
Однако Второй Хранитель не хотел об этом и слышать.
— Абсолютному самосозерцанию непозволительно иметь иные свойства, кроме как быть абсолютным. Направленное только на себя, оно не что иное, как оно само. Вот в чем абсолют!
Открытие прямо-таки ошеломило картофельное привидение.
— Разве это не чудесно, — выкрикивал он, — как все теперь объясняется само собою? И все объясняется само собою оттого, что внутренний взгляд лишь тогда будет сам собою, когда он обращен сам в себя. Вот где абсолютный абсолют!
