Впереди воинства ехали князья — братья Дмитрий Иванович и Владимир Андреевич.
И вдруг из праздничной, бурлящей толпы раздались крики:
— Слава тебе, великий князь Дмитрий Донской!
— Слава!
— Слава!
— Слава!!!
— Слава и тебе, князь Владимир Храбрый!
— Слава!
— Слава!
— Слава!!!
Братья переглянулись, довольные: «Ишь, как народ прозвал».
Передние воины уже видят белые стены Кремля, весело взбегающие на холм к Фроловским воротам. А в тех вратах разноцветной толпою княгини с детьми ждут не дождутся своих князей. Тут и Евдокия с сыновьями, и Елена Ольгердовна.
Ждут…
Шагают ратники. И их, победителей, славит народ. Теперь по улице везут на русских и татарских телегах раненых.
Протискиваются к ним Ксюша и Олена.
— Юрку моего не видали? Юрку-сапожника?
— Доронку моего не встречали? Доронку-кузнеца?
— Нет!
— Нет!
— Нет!..
И отводили взоры в сторону от женщин ратники.
Тут увидели Ксюша и Олена Ерофея и Степана.
— Ерофеюшка!
— Дядя Степан…
— Где наши?
Но уже все поняли женщины: завыли разом высокими голосами, запричитали…
Обнял их Степан, прижал к груди:
— Утештесь, мои милые! Уймите боль-печаль, мои ясные. Сложили ваши мужья головы за Русь нашу великую. Но не покинули они совсем нас с вами. Растут у вас детишки, неистребимо наше русское семя!..
Поют, гудят колокола и над Москвой, и над всей землею русскою…
Вдруг стих народ на московских улицах — везут колоды с телами знатных князей и бояр. Слух прокатился по толпе: на одной из подвод тело инока Пересвета.
Провезли мертвых. И опять: крики, шум, движение в толпе встречающих. Проходит мимо москвитян богатый полон: сильные лошади везут телеги, нагруженные доверху оружием, всяким добром, что побросали в панике татары. Гонят скот: стада, табуны коней… Бредут волы, мотая черными головами с короткими рогами вразлет.
Мамай с малой своей дружиной бежал с поля Куликова в такой панике и в таком великом страхе, что ни о чем не мог думать в обратном пути, сменяя одного коня на другого. Твердил он сквозь сжатые зубы:
— Быстрее!.. Быстрее!.. Как бы не догнали.
И только потом со всей неотвратимостью настигло его слово «позор». Настигло и заполнило все сознание. Спасти честь мог только новый поход на Русь.
И Мамай начал готовить его. Но уже не было у татар былой силы, а главное — не было в Орде веры в самого правителя.
А тут еще пришла беда: грозит Мамаю с востока потомок самого хана Чингиса — царь Тохтамыш. Очень пригодилась рать, собранная против Дмитрия. Мамай повел ее навстречу врагу.
