Битва на поле Куликовом | страница 41
По возвращении в Москву Алексий собирался отлучить от церкви князей, которые когда-либо заключали с Дмитрием договоры, а потом изменили ему. Митрополит понимал: это страшное, крайнее наказание. Но как иначе оградить Дмитрия от измены?
Трудные думы о мирских делах не давали Алексию роздыху и в пути.
И еще забота: надо писать ответ константинопольскому патриарху.
Сидя в своем возке, он закрыл глаза и, покачиваясь на неровной дороге, составлял ответ константинопольскому патриарху, который, вняв жалобам тверского князя, укорял митрополита в нелюбви к Михаилу и другим русским князьям.
Целый месяц жил Дмитрий в Орде. Своей щедростью, веселым нравом московский князь очень быстро расположил к себе и хана, и ханш, и вельмож татарских. Щедрыми были и бояре, сопровождавшие Дмитрия.
…В чем бы ни был обут Мамай, в чедыги атласные с золотым шитьем или чедыги сафьяновые, шаги темника неслышны, легки, как у рыси, выслеживающей добычу. Ходит Мамай всюду неотступно за Дмитрием — следит. И людям Мамаевым приказано не спускать глаз со знатных русских гостей.
«Князь Дмитрий велик телом, а что дите, никакой в нем хитрости, — пришел наконец к заключению Мамай. — Михаил тверской, как был в Орде, с утра до ночи строил козни против Москвы, а Дмитрий увидел сына его Ивана, что оставлен отцом в залог за долги, выкупил тут же княжича, сказал участливо: «Повезу в родную землю». Беден, знать, тверской князь, а у московского есть чем платить Орде! Ишь как бездумно одаривает всех, и кого надо, и кого не надо. И чудятся темнику богатства московские несметные. Думает: разум у Дмитрия молодой и глупый, счета деньгам он не ведает. Такой великий князь и нужен мне на Руси».
А князь тверской Михаил Александрович все не унимается, все не хочет признать волю Москвы над собой. Проведал, что Дмитрий в Орду уехал, решил еще раз попытать судьбу. «Когда, — подумал, — как не сейчас на великое княжение садиться».
И пошел Михаил из Твери во Владимир.
Все ближе стольный град… Наконец вот он, как мечта долгожданная: изумрудная трава ковром к крепостным стенам стелется.
Глубокий ров, надвратная белая церковь, златоглавая, будто приглашает, манит к себе. Видны и купола Успенского собора, в котором венчают на великое княжение. Сердце Михаила замерло, перед ним златые врата града Владимира…
Но почему они заперты? Михаил в замешательстве. И вдруг голос со стены, как набатный колокол:
— Есть у нас великий князь, Дмитрий Иванович московский, а ты ступай прочь!
