Потирает руки Мамай: «Слава аллаху! Пусть грызутся, как шакалы, русские князья. В их раздоре наша сила».
И опять доносят Мамаю: Дмитрий Константинович с великой радостью принял Мюридов ярлык, собрал рать и поехал во Владимир. И еще через некоторое время доносят: князь Дмитрий вернулся в Москву и не ведает, что его соперник в Успенском соборе снова венчается на великое княжение.
«Что же дальше будет? — думает Мамай. — Кто усидит на великом княжении — московский ли князь или суздальский?»
Извещают скоровестники: «Собирает твой улусник Дмитрий силу многу…» И новая весть: «Ведут бояре московские рать могучую на Владимир, и во главе рати молодые княжичи поставлены».
Один скоровестник опережает другого:
— Согнала московская рать Дмитрия Константиновича с великого княжения…
— Убежал Дмитрий Константинович в свой Суздаль, но москвитяне осадили город и взяли его. Пришлось суздальскому князю бежать дальше, к своему старшему брату в Нижний Новгород.
Доволен Мамай. Его князь в Москве сидит, им — хотя и от имени хана — поставленный. Будет хорошая дань Москвой с русских земель сбираться!
Но тут нахмурился темник. Тяжкие мысли одолевать стали: дань, что Русь платит, мала стала. И нет сейчас у Орды силы, чтобы заставить русских платить прежнюю дань, какую собирали могущественные татарские ханы в былые времена.
«Поход нужен на Русь, — думает Мамай. — Кровавый поход… И он будет. Я поведу полки татарские на русские города. Я заставлю их платить еще большую дань, чем прежде. Снова потекут в Орду серебряные и золотые реки, снова, как перед Батыем, будут трепетать предо мною и татары и русские».
* * *
Москву накрыли великие снега. Мороз птиц с лету сшибает, дерева трещат в окрестных лесах. И хотя забирается холод под шубы жаркие, перехватывает дыхание, полны улицы московские народу, радостно и торжественно поют над Москвой колокола: и стар и млад встречают князя Дмитрия с братьями, вельможных бояр и дружину московскую, митрополита всея Руси Алексия, что возвращаются домой с победой над суздальско-нижегородским князем.
— Ишь, гляди, — говорит восьмилетнему сыну Юрке сапожник с Великой улицы, — князь Дмитрий Иванович как складно сидит на коне и меньшие голубятки тож.
Юрка, не отрывая глаз, разглядывает великолепное великокняжеское облачение, седло нарядное, копье позлащенное, налучие на правом боку.
Выпустил Юрка руку отца, за которую держался, и пошел за княжичами вслед, чтобы все лучше видеть. Но быстрые кони под княжичами, пришлось Юрке бежать. Остановился мальчик, когда далеко уже были великий князь Дмитрий и его братья…
