Слёзы, они соскользнули с ресниц совершенно не прошено, как, впрочем, и слова:
— Вы летели на эти игры побеждать…
Он молча потянул меня к себе, усадил на руки, обнял, прижав мою голову к своему плечу, и целуя мои волосы, прошептал:
— Всё будет хорошо, слышишь?
Норт сам в это не верил. Уже не верил. Он, как и все они, Дан, Эдвин и Ташши, готовился сдохнуть, но спасти как можно большее количество людей… и меня.
В двери вежливо постучали.
Сразу стало ясно что стучит Эдвин, потому что только он умел «вежливо» стучать рукоятью меча, и действительно стоило Норту крикнуть «Входи», как появился Харн. Некромант был бледен, выглядел немного осунувшимся, но при этом излучал спокойствие несокрушимой скалы из Приграничного хребта, что делит территорию Тёмной империи и Миров Хаоса.
— Я смотрю тебя привели в форму за одну ночь, — со странной интонацией протянул Норт.
— Даже не спрашивай, — хрипло ответил Эдвин.
Подошёл к кровати, на ходу развеяв призрачный магический меч, посмотрел на меня, пристально оглядел с нечёсанной головы до скрытых под одеялом ног и хрипло констатировал:
— Кровь проснулась.
Я ничего не ответила на это, а Норт спросил:
— С какого расстояния ощутил?
— Метров за сто до ворот, — голос Харна стал сиплым.
Эдвин откашлялся и добавил:
— Это чувствую не только я. Похоже распространяется на всех.
Норт как-то крепче обнял меня, затем спросил:
— Там уже начали собираться?
— Да, я за тобой, — кивнул Эдвин.
Глянул на меня, развернулся и вышел.
Дастел посидел ещё несколько секунд, затем произнёс:
— Кровь если и будет — совсем немного, Айшарин притормозила процесс. Если захочешь спускайся вниз, если нет, можешь остаться здесь.
Он уложил меня на постель, укрыл, поцеловал на прощание и вышел.
Не став разлеживаться, я вскоре поднялась, и отправилась в ванную. Кровь была. Там, где ей полагалось быть, и на каждом пальце под ногтем уже засохшая. Осмотрела ногти — внешне от обычных человеческих они ничем не отличались, разве что выглядели более ухоженными, словно их только что отполировали до блеска. Примерно так же выглядели и волосы — блестящими, яркими. И глаза. Я смотрела на себя в зеркало и не узнавала больше свои глаза. Никакого ухода в коричневый цвет — ярко-зеленые, с чёрным зрачком и чёрной опоясывающей радужкой. Не мои глаза. Совсем не мои… Волосы — из невнятного руссо-шатенового оттенка стали цвета тёмного золота. Насыщенного золотого цвета, при том, что брови и ресницы оставались чёрными, яркими… не моими. Я смотрела на себя в зеркало и моё отражение нравилось мне всё меньше с каждой секундой.
