Домой шёл медленно, славу богу, хоть случайно узнал имя жены. Секретарша, когда убирала стаканы, по окончании мозгового штурма оставшиеся после нарушителей будущего закона о жестоком обращении с животными (Федеральный закон от 27 декабря 2018 г. N 498-ФЗ "Об ответственном обращении с животными и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации"). Спросила:
— Как там Юрочка и Лия Ивановна, вы их не заразите? — и осуждающий взгляд, что, мол, зря он отказался от вызова врача.
— Утром, вроде всё нормально было, я постараюсь к Юре не подходить пару дней. У жены есть наверно, что ни будь от простуды, ну а нет, зайду в аптеку по дороге в школу-интернат.
Школа-интернат стояла на улице Ленина и была от самой улицы отгорожена вполне приличным забором из железных пик. Сейчас были каникулы, и основная масса детей находилась в семьях. Тем не менее, пустой школа не была. Слышались детские голоса и в самой школе и в общежитии, куда после обхода классов Пётр прошёл с завучем. Директор школы болела уже неделю. Американцы ещё не успели заразить страну колорадским жуком и гриппом, по этой простой причине директор не грипповала, а лежала с простудой.
Что можно сказать о школе? Страшные деревянные ужасно покрашенные парты с откидывающимися столешницами и местом для портфеля. Но ведь сейчас во всех школах, во всех городах страны такие парты. Полы без линолеума, покрашенные в несколько слоёв и частично кое-где облупившиеся, скрипели на тысячи ладов. Окна протыканы ватой и заклеены полосками белой бумаги и один чёрт от них прямо несёт холодом. И сквознячки гуляют. Так ведь и на улице под тридцать градусов мороз.
В общежитии ничем не лучше. От окон тянет холодом. Даже бумажные полоски кое-где отвалились. Пётр указал на это следующим за ним женщинам.
— Простудите же детей!
Ответить ему не успели, в комнату вбежала девочка лет десяти и с криками:
— Оставьте меня! Без вас тошно! — бросилась на одну из кроватей и зарыдала, сотрясаясь худенькими плечиками.
— Машенька, успокойся! Пойдём в столовую, пообедаешь, — слова были правильные, а вот интонацию заботливой не назовёшь.
— Да сколько раз вам повторять! Я не Маша! Я Вика! Вика Цыганова! — девочка подскочила на кровати и обвела комнату затравленным взглядом. Под левым глазом наливался синяк.
— Вы что детей бьёте? — поразился Штелле.
— Нет, это она с соседками по комнате подралась. Словно бес в неё утром вселился. Бегает и кричит, что она не Маша, а какая-то Вика Цыганова, — устало пояснила женщина, забежавшая в комнату вслед за девочкой.
