— Шанни! — увидев меня на кушетке, возопила матушка, испортив приятный сон. — Как?! Как такое возможно?! Вы спите! И это вместо того, чтобы еще сто раз повторить ваши действия! Как вам не совестно, дитя мое?!
Покривившись, я посмотрела на родительницу с укоризной.
— К чему столько восклицаний, дорогая матушка? — спросила я, потерев глаза, и села. — Времени предостаточно, моя роль не просто отскакивает от зубов, она набила оскомину. И можете мне поверить, я отыграю ее так, что вам не придется за меня стыдиться. Обещаю.
— Вы еще попросите меня оставить вас! — вновь возмутилась госпожа баронесса. — Немедленно поднимайтесь, несносное дитя, и повторите перед зеркалом всё, что вам предстоит сделать. Сейчас же! — Она прошла к креслу, уселась в него и, накрыв подлокотника ладонями, сообщила: — Я буду оценивать ваши старания.
Я отвела взгляд в сторону, вздохнула, а затем, снова посмотрев на нее, ответила:
— Нет.
Баронесса недоверчиво моргнула, после подалась вперед и переспросила:
— Что вы сказали?
— Я сказала – нет, матушка, — сказала я и изобразила ту самую рассеянно-милую улыбку, чуть приоткрыв губы «дабы не напоминала оскал и не выглядела натянутой». Матушка откинулась на спинку кресла, приложив ко лбу правую ладонь тыльной стороной, левую прижала к груди и уже приготовилась к страданиям, но я поспешила продолжить: — Матушка, простите меня за то, что отказалась подчиниться, но неужто вы хотите, чтобы перед гостями я появилась измученная бесконечными повторениями, на трясущихся от напряжения и усталости ногах, да еще и с головной болью? Конечно, рядом магистр Элькос, но всё это не улучшит моего настроения. Поверьте мне, я буду на высоте, и вам не придется стыдиться ваших стараний ради неблагодарной дочери.
Приблизившись к креслу, я присела на корточки, а после, взяв матушку за руки, поцеловала их по очереди и заглянула в глаза.
— Ну что ты делаешь со мной, дитя? — смущенно, но с ноткой кокетства произнесла родительница. Теперь она сжала мои ладони и, потянув на себя, заставила подняться на ноги. Я уселась на подлокотник, обняла ее за шею и прижалась щекой к щеке. — Ты вьешь из меня веревки, Шанриз, — проворчала баронесса. — Хорошо, я оставлю тебя в покое, но за это ты станешь на своем празднике самой яркой звездой.
— Это ведь мой праздник, — улыбнулась я.
— Именно, — она поцеловала меня в щеку и, отстранившись, встала с кресла. — Посмотрю, что поделывает ваш отец. Уверена, он сейчас преступно спокоен и опять читает.
