— Быть может, государь позволит мне сопровождать вас обоих? — спросила графиня, возвращая меня из воспоминаний на поляну для пикников.
Я не стала давать обещаний, которых, скорей всего, не сдержу.
— Вряд ли, дорогая, — отрицательно покачав головой, сказала я. — Когда-нибудь я устрою во дворце Тибада званый вечер, куда вы будете приглашены первой. Вот это я могу обещать вам в точности, — закончила я с улыбкой.
— Тогда скорей знакомьтесь с тибадским обществом и созывайте гостей, — велела мне ее сиятельство, и я рассмеялась.
От дороги донесся звук охотничьего рожка и конский топот. Возвращались охотники, и пока они не достигли поляны, мы с графиней поспешили вернуться к придворным. Здесь и остановились, ожидая когда кавалькада ворвется на поляну. И, как обычно, первым появился Буран – королевский жеребец. Рядом с государем скакали его камердинер и Олив Дренг. Где-то позади оставался граф Энкетт, и его супруга фыркнула:
— Да что же он за человек? Я каждый раз трепещу в ожидании триумфального явления, а его сиятельство только и делает, что измывается над моей трепетной душой и тащится в хвосте.
— Вы не справедливы, Айлид, — улыбнулась я. — Его сиятельство оттягивает момент вашей встречи, чтобы дать вам возможность соскучиться по нему еще больше. Но вы так много ворчите, что старания бедного графа Энкетта разбиваются о ваше недовольство.
— Я много ворчу? — искренне изумилась графиня.
— Думается мне, что тараканы потому и избрали покои любезного графа Атленга, — заметила я, наблюдая за тем, как король спешился, бросил поводья подоспевшему конюху и направился в нашу с графиней сторону.
— Значит, буду ворчать еще громче, — приняла решение графиня Энкетт.
— Тогда к Атленгу однажды сбежит и ваш муж, — усмехнулась я и пожала ей руку: — Прошу прощения, дорогая. Традиция…
— Разумеется, — заговорщическим тоном ответила она.
Я обернулась, лакей с подносом, на котором находился стакан с водой, уже стоял за моей спиной. Забрав у него поднос, я шагнула к Его Величеству. На его губах расцвела широкая улыбка. Кивнув на приветствие придворных, он приблизился ко мне. Я протянула руки с подносом, государь забрал стакан, жадно выпил воду, и лакей унес уже ненужную посуду.
Король уместил руку на моей талии, и мы отошли в сторону от придворных. Оказавшись за спинами благородного собрания, уже приученного в такие минуты не глазеть на нас, я оказалась в объятьях государя. Он склонился ко мне, чтобы поцеловать уже более обстоятельно, но я уперлась ему в грудь ладонями, однако тут же их и отдернула:
