Снежный барс | страница 8



Кто именно будет противником? Это заранее не известно. Дескать, будьте любезны быть готовыми сражаться с любым противником, вариаций которого множество. А тут, в этом конкретном бою, ещё и относительно союзников ничего толком не известно. Мля, да даже тот факт, что я сижу в неплохо знакомом прежнему хозяину тела «Ирбисе» уже большой плюс и удача. Улыбка фортуны, ети её за ногу через центр мирового равновесия и транзитом сквозь весь Млечный путь, будь он неладен! Могла достаться либо лёгкая пакость вроде «Койота» или того хуже, проклятый «Попрыгунчик», вроде как предназначенный для универсального использования в воздухе и на земле, но на деле с ним у Рольфа никогда не ладилось.

Не-ет, «Ирбис» — чуть ли не самое лучшее из того, что могло достаться, учитывая навыки прежнего хозяина тела и полученный им опыт. Да, а сколько там у нас времени то осталось? 0:48. Уже меньше минуты, а я готов? В меру сил и возможностей, причём силы и решимость точно мои, а вот возможности пока заёмные, такие, которые как бы и должны проявляться, но через некий передатчик, суть которого я не понимаю. Ведь если у меня есть память Рольфа, пусть пока и фрагментарная, и его навыки, то… Ай, не буду вдаваться в высокие материи, не до них. Концентрация на схватке и только на ней.

Боевое звено, а оно состоит из пятёрки колоссов, причём в большинстве случаев разнотипных. Тяжелый «танк», один или два средних универсала, непременно лёгкий разведчик и, частенько, хотя и не всегда, в звено включают «стихийника», то есть колосса, ориентированного на воздух или воду, в зависимости от ситуации. «Ирбис» же, как несложно понять, тот самый середнячок-универсал, пригодный для всего сразу, но в то же время ни в чём особо не выделяющийся. Нет, свои фишки у него, как и у любого другого типа, имеются, но для проявления той или иной сильной грани требуется тонкая настройка, особый обвес, а не тот стандарт, который есть сейчас.

Стандарт, будь он неладен! Это Рольф, насколько я могу судить, воспринимал клятую стандартизацию, навязываемую кадетам, как нечто естественное и само собой разумеющееся. Он вообще был исполнительным и не склонным к вольнодумству парнем. Я же — это дело совсем-совсем другое. Мне всегда хотелось сунуть свой любопытный нос куда можно и не совсем, выяснить подноготную происходящего и только потом принимать те или иные решения. Основываясь, понятное дело, на полном массиве информации, а не исходя из «высочайше дозволенных» обгрызков.