— Юра? Снова ты? — На лице Натальи Ивановны было написано самое неподдельное изумление, как будто он был последним человеком на земле, которого она ожидала увидеть. Он вдруг понял: ей неприятно то, что он сюда пришел.
— Примите мои соболезнования, — тем не менее произнес Сергеев.
— Спасибо, — она наклонила голову, но ее лицо было таким, словно разговор шел о погоде. — У Валерия давно было больное сердце. Он не хотел лечиться, и этого следовало ожидать.
Юра окаменел. Он ожидал увидеть глубокое горе, а увидел лишь недовольство по поводу его прихода.
— Можно мне войти? — замешкавшись, спросил он.
— Зачем? — Наталья Ивановна и не пыталась изобразить гостеприимную хозяйку. — Зачем?
— Мне… Мне нужно с вами поговорить. Это очень важно.
— Ну, наверное, это немного не вовремя…
— Разговор касается вашего мужа, — настаивал Юрий.
— Моего мужа уже нет. Тебе лучше уйти. Нам не о чем говорить. — Ледяной тон Натальи Ивановны потряс его.
У него даже дух захватило! Неужели она ни капельки его не любила? Разве все эти годы она не прожила с ним? Ведь тренер был хорошим человеком! Он не заслужил такого к себе отношения!
На лице Сергеева проступила переполнявшая его злость. Он решительно шагнул вперед… И Наталья Ивановна посторонилась в дверях, напуганная его решительным видом и этой злостью. Он твердо повторил:
— Мне надо с вами поговорить!..
В квартире было полно народу. Кто-то курил в кухне, кто-то сидел в гостиной… Постоянно звонил телефон, и на звонки тоже отвечал кто-то из этих людей…
— Тело привезут завтра утром, — помолчав, сказала Наталья Ивановна, как будто Сергеев ее об этом спрашивал. — Прямо перед похоронами…
— Уже известно, когда похороны?
— В начале второго…
Они еще немного помолчали. Потом она провела его в маленький кабинет тренера. На стене, над письменным столом, висело множество разных фотографий. Среди них была и его, Юрия. Они сели на диван, и Наталья Ивановна первой нарушила молчание:
— Тебя, наверное удивляет, что я так спокойна. Но я уже выплакала все слезы утром, и теперь не хочу проявлять свое горе перед чужими людьми. Валерий бы этого не хотел.
Сергеев промолчал. Она спросила:
— Что ты хотел?
— Письмо.
— Какое письмо?
— Вчера утром, когда я пришел к вам, я еще не знал, что Валерий Николаевич умер. А пришел я к вам потому, что он просил об этом в оставленной у меня дома записке. В ней же он упомянул о письме.
— Подожди! — воскликнула Наталья Ивановна. — Я ничего не понимаю! Какое письмо? Какая записка?
