В бой роковой... | страница 2



Вдруг послышался гул. Что это? Похоже на раскаты грома, но небо ясное. Высунувшись в открытое окно, Сергей понял: где-то на севере бьют дальнобойные орудия.

— На Мудьюг обрушиваются, не иначе, — со вздохом сказал он.

Девушки пытливо поглядели на него.

— Наши отобьют их? — спросила Аня.

— Будем надеяться, девчата.

Расположенному в пятидесяти верстах от Архангельска, в Двинской Губе Белого моря, острову Мудьюг суждено было принять первый удар интервентов. Эвакуаторы, как и многие горожане, надеялись на Мудьюг, зная, что там стоят орудия. Когда гул затих, все повеселели, уверенные, что налетчики получили должный отпор.

Зазвонил телефон. Закемовский взял трубку. Послушав, ответил:

— Его здесь нет. Придется ждать... Ничем помочь не могу.

— О ком это, Сергей Алексеевич? — спросили девушки, когда тот повесил трубку.

— Редакция волнуется. Номер «Архангельской правды» задерживается. Давно уже им позвонил товарищ Метелев, чтоб на первой странице оставили место для важного сообщения, а текста все не дает.

— Это наверняка о Мудьюге! — воскликнула Катя.

Аня спросила:

— А что, дали им, как это по-русски... от форот — пофорот?

— Молодец, Аня! Хоть и с акцентом, а правильно привела русскую пословицу, — засмеялась Катя, отвлекая подругу от тревожных мыслей.

Глядя на девушек, Сергей думал: как хорошо сдружились они — русская и латышка. И сдружились во время подготовки Октябрьской революции в Архангельске. А революционная дружба — самая крепкая...

— Сергей Алексеевич, а не думаете ли вы, что нам предстоит сегодня еще одна работа? — спросила Катя. — Придет товарищ Метелев и скажет: распаковывай, эвакуация отменяется!

Закемовский что-то хотел ответить, но в дверях увидел Метелева. Сумрачный, брови сошлись у переносицы.

— Вам из редакции звонили... — начал было Сергей.

— Знаю, — прервал его Метелев и вынул из кармана листок. — Вот это надо набрать. Передайте, пожалуйста.

— Я бы сам набрал, товарищ Метелев, но мы упаковку еще не кончили.

— Упаковку прекращаем.

«Неужели не эвакуируемся?!» — Закемовский обрадовался, но внешне спокойно сказал:

— Хорошо, в таком случае я наберу.

Метелев, кажется, не слыша его, озабоченно проговорил:

— Почерк у меня неважный и писал на ходу... Прочтите вслух, может, подправим что.

Уверенный, что обращение связано с хорошей вестью, Закемовский прочел громко и торжественно:

— «Обращение ко всем членам партии. Дорогие товарищи! Мировая гидра контрреволюции в лице английского империализма...»