Вдруг послышался гул. Что это? Похоже на раскаты грома, но небо ясное. Высунувшись в открытое окно, Сергей понял: где-то на севере бьют дальнобойные орудия.
— На Мудьюг обрушиваются, не иначе, — со вздохом сказал он.
Девушки пытливо поглядели на него.
— Наши отобьют их? — спросила Аня.
— Будем надеяться, девчата.
Расположенному в пятидесяти верстах от Архангельска, в Двинской Губе Белого моря, острову Мудьюг суждено было принять первый удар интервентов. Эвакуаторы, как и многие горожане, надеялись на Мудьюг, зная, что там стоят орудия. Когда гул затих, все повеселели, уверенные, что налетчики получили должный отпор.
Зазвонил телефон. Закемовский взял трубку. Послушав, ответил:
— Его здесь нет. Придется ждать... Ничем помочь не могу.
— О ком это, Сергей Алексеевич? — спросили девушки, когда тот повесил трубку.
— Редакция волнуется. Номер «Архангельской правды» задерживается. Давно уже им позвонил товарищ Метелев, чтоб на первой странице оставили место для важного сообщения, а текста все не дает.
— Это наверняка о Мудьюге! — воскликнула Катя.
Аня спросила:
— А что, дали им, как это по-русски... от форот — пофорот?
— Молодец, Аня! Хоть и с акцентом, а правильно привела русскую пословицу, — засмеялась Катя, отвлекая подругу от тревожных мыслей.
Глядя на девушек, Сергей думал: как хорошо сдружились они — русская и латышка. И сдружились во время подготовки Октябрьской революции в Архангельске. А революционная дружба — самая крепкая...
— Сергей Алексеевич, а не думаете ли вы, что нам предстоит сегодня еще одна работа? — спросила Катя. — Придет товарищ Метелев и скажет: распаковывай, эвакуация отменяется!
Закемовский что-то хотел ответить, но в дверях увидел Метелева. Сумрачный, брови сошлись у переносицы.
— Вам из редакции звонили... — начал было Сергей.
— Знаю, — прервал его Метелев и вынул из кармана листок. — Вот это надо набрать. Передайте, пожалуйста.
— Я бы сам набрал, товарищ Метелев, но мы упаковку еще не кончили.
— Упаковку прекращаем.
«Неужели не эвакуируемся?!» — Закемовский обрадовался, но внешне спокойно сказал:
— Хорошо, в таком случае я наберу.
Метелев, кажется, не слыша его, озабоченно проговорил:
— Почерк у меня неважный и писал на ходу... Прочтите вслух, может, подправим что.
Уверенный, что обращение связано с хорошей вестью, Закемовский прочел громко и торжественно:
— «Обращение ко всем членам партии. Дорогие товарищи! Мировая гидра контрреволюции в лице английского империализма...»
