– А во второй раз? Каким он был? Ты говорил, что он нанес тебе визит, когда ты жил в Лондоне.
– Он выглядел намного хуже. И это не был визит как таковой. Он, должно быть, узнал, где я живу, и проследил меня до дома.
Себ все еще помнил шок, который испытал, когда впервые увидел Юэна в Западном Лондоне. Это было за несколько дней до того, как он явился в его дом в Хаммерсмите, где Себ тогда жил. Он увидел высокую сгорбленную фигуру в старом синем плаще. Юэн что-то бормотал себе под нос и старательно прятал свои глаза от окружающих. Безработный, одинокий, напряженный, он праздно шатался по улицам, пытаясь отыскать единственное место, где он мог получить общение.
Себ не хотел с ним встречаться. Он нырнул в магазинчик подержанной одежды и, переждав какое-то время, отправился на городскую станцию, чтобы поехать домой в Хаммерсмит.
Как Юэну удалось снова отыскать его? Прежде всего, как он узнал, что надо искать именно в Западном Лондоне? Себ так тогда этого и не понял, но события последних дней натолкнули его на самые мрачные размышления.
Юэн клялся, что позвонил матери Себа и та добровольно дала его адрес в Хаммерсмите. Встретившись с матерью на Рождество, Себ упомянул о звонке Юэна, и она ответила, что понятия не имеет, о чем он говорит. Юэн солгал.
Наконец через месяц, который показался Себу вечностью, Юэн съехал. Себ связался с четырьмя университетскими друзьями, с которыми до сих пор поддерживал связь – правда, только по Интернету. Никто из них четырнадцать лет, с момента исключения Юэна из университета, ничего не слышал о нем.
Единственное, что смог понять Себ, – это то, что Юэн узнал о месте его проживания из социальной сети «Воссоединение друзей». Вероятно, он направился в Хаммерсмит и столкнулся с Себом на улице. Или увидел его выходящим из станции метро и пошел за ним.
Юэн всегда любил разгадывать загадки, узнавать то, чего не знал Себ. Таким образом в их студенческие годы он частично поддерживал баланс между ними.
Старина Юэн опустился до того, что умолял Себа дать ему кров, говорил, что готов спать на полу. Он, очевидно, так нуждался, что приходил снова и снова и просил со всей настойчивостью и лестью, на которые был способен. Он заявлял, что ему не требуется никакого комфорта, то и дело повторял, что ему не к кому больше пойти. Растрепанный, уже с утра пьяный, он закрывал лицо руками с растопыренными длинными пальцами и черными от грязи ногтями и всхлипывал как ребенок. Себ ерзал на офисном кресле перед столом, за которым писал свои небольшие пресс-релизы и за которым было написано большинство глав его первых романов.
