Как показывал Берия на следствии в августе 1953 года, содержание беседы со Стаменовым было санкционировано Сталиным и Молотовым с целью забросить дезинформацию противнику и выиграть время для концентрации сил и мобилизации имеющихся резервов…
На допросе в августе 1953 года Берия показал, что он действовал по приказу Сталина и с полного одобрения министра иностранных дел Молотова…
Всё это держалось в тайне, но фигурировало в приговоре по делу Берии и моему делу».
Перечень вопросов от Сталина, надиктованных через Берию Судоплатову для Гитлера, был следующим:
«1. Почему Германия, нарушив пакт о ненападении, начала войну против СССР?
2. Что Германию устроило бы, на каких условиях Германия согласна прекратить войну, что нужно для прекращения войны?
3. Устроит ли немцев передача Германии таких советских земель, как Прибалтика, Украина, Бессарабия, Буковина, Карельский перешеек?
4. Если нет, то на какие территории Германия дополнительно претендует?»
Находясь всё ещё в определённой степени прелести, усугубляемой страхом потери всего «революционного» достояния, по сложившейся сразу после прихода Гитлера к власти традиции, Сталин решил ждать. Как тогда, накануне подписания пакта Молотова — Риббентропа, что подтверждают слова министра иностранных дел России С. В. Лаврова в ответ на шельмование Запада по отношению к победе СССР во Второй мировой:
«В то время как над Европой сгущались тучи, в западных столицах в надежде обеспечить свою безопасность за счёт других сделали эгоистичный и крайне недальновидный выбор в пользу гитлеровского режима. Апофеозом такой линии стал Мюнхенский сговор 1938 года. В Париже и Лондоне, чему есть документальные свидетельства, заматывали предложение нашей страны создать систему коллективной безопасности. Даже весной и летом 39 года, когда было ясно, что конфликта не избежать. Наивно полагая, что война обойдёт их стороной, западные державы вели двойную игру, пытались направить гитлеровскую агрессию на Восток. Ещё в 1938 году сразу после Мюнхенского сговора были подписаны англо-германская и франко-германская декларации, предусматривающие неприменение силы. А аналогичный документ между Варшавой и Берлином был заключён ещё в 1934 году.
В этих условиях Советскому Союзу пришлось в одиночку обеспечивать свою национальную безопасность и подписать с Германией договор о ненападении. Этот вынужденный шаг дал возможность лучше подготовиться к предстоящей схватке с агрессором», — пишет Сергей Викторович Лавров.
