Зам. начальника Оперода ГУРКМ Климов».
Или вот ещё. Обратите внимание на количество трудодней и рацион питания колхозников-рабов — как контрастирует эта картина с сытым и зажиточным крестьянством Российской Империи:
«ЕЙСКИЙ РАЙОН.
Станица Должанская. 22 февраля комиссия по оказанию помощи продовольствием, производя обследование, установила, что гр-ка Г. употребила в пищу труп своей умершей сестры. На допросе Г. заявила, что на протяжении месяца она питалась различными отбросами, не имея даже овощей, и употребление в пищу человеческого трупа было вызвано голодом. Г. оказана помощь выдачей хлеба. В той же станице установлено, что гр-н Д., оставшись после смерти отца и матери с малолетними сёстрами и братьями, питался мясом умерших от голода братьев и сестёр. Оказана помощь выдачей хлеба.
Колхозник Ч. Е., в прошлом бедняк, имеет 400 трудодней, питался навозом, гнилыми корками от бураков и прочими отбросами. Семья в 6 человек опухла. Колхозница Г., имеющая до 500 трудодней, питается древесными опилками. Единоличник Д. питается собачьим мясом и крысами. Семья его в 6 чел. (жена и дети) умерли от голода. Семья колхозника Д., получив продпомощь — 11 кг муки, съела её в течение одного дня. Д. умер от объедания после получения продпомощи.
В станице отмечаем антисоветские и упаднические разговоры среди колхозников и единоличников: “…Власть проделала комедию над нашей станицей. Уже умерло две тысячи человек, а остальные накануне гибели. Жаль, что об этом молчат газеты и не знают ещё иностранные державы… Станица погибла, никакая поддержка её не спасёт” (колхозник Зноба). “…Эх вы, мерзавцы и подлецы. Кормитесь нашим трудом, нашей кровью, а нас душите голодом… Придёт и на вас мор” (колхозница Кобаер). “…Власть нас доводит до сумасшествия, до того, что мы желаем смерти и себе, и детям” (единоличница Голояд).
Зам. начальника СПО ПП ОГПУ СКК Дубинин».
География этой ужасной трагедии охватывает не только Украинскую ССР, но только нынешние сальные патриоты, которые, кстати, по большей части жили в те голодные годы в составе Австро-Венгрии, умудрились узурпировать эту беду. Своим желанием сварганить из себя единоличную жертву они тем самым нивелируют ужас трагедии голода 1932–1933 годов. В моей семье эта трагедия совершила ужасную жатву — из 24 детей моего прадеда выжило лишь трое. Но никогда за всю его жизнь я не слышал, чтобы он обвинял в этом русского брата. Большевиков — да, русских — нет. А он видел всё своими глазами, работая конюхом в колхозе.
