Уже через пять лет после развала Союза я перестал быть советским украинцем. На фоне пропаганды воровства, беспринципности и бесхребетности моя юная душа искала то, за что можно было бы зацепиться, чтобы хребет не сломать и не воровать ради пропитания и нормальной жизни. Этой новой гаванью и костылём стала идея украинского украинца.
Мне было очень легко пропитаться этой идеей, поскольку стал уже преподавателем украинского языка и литературы. Тогда уже, при Кучме, началось преследование всего русского в образовании и насильственное насаждение украинского. А это значило, что ещё каких-то пять лет — и в приоритете будут именно украиноговорящие спецы.
Я знал много украинской поэзии, народных песен. Мне нравилось быть украинским украинцем. Я получил возможность снова во что-то верить. И этим чем-то снова стала моя страна. Мой советский украинец строил светлое будущее СССР, мой украинский украинец строил светлое будущее Украины.
Но уже через несколько лет начались нестыковки в моём украинском украинце. Ибо общество стало требовать от меня отказа от своего советского прошлого. И не просто отказа, а презрения к самому себе, своим родителям и дедам. Я улыбался и продолжал быть украинским украинцем, не принимая этой ненависти к самому себе. Я же знал, что всегда был на правильном пути. Ведь это именно советский украинец водрузил Знамя Победы над Рейхстагом…
И вот, когда украинскому украинцу пришлось упереться в стену отсутствия дальнейших перспектив своего развития при условии ненависти ко всему советскому, появился новый формат украинца — европейский. Только этот европейский украинец должен был ненавидеть уже не советского украинца, а русского. Любого русского: украинца, белоруса, таджика, узбека, армянина… Любого русского, поелику он, европейский украинец, — высшего сорта, скроенный по цивилизованным лекалам. На это пойти я никак не мог. Ненависть не способна к созиданию.
Вот именно тогда в моей жизни появился впервые образ русского украинца. Он появился как насаждаемый пропагандой классовый враг: вечно пьяный, тупой, хам и «совок», низшего уровня человек из тёмного прошлого, не имеющий в современном мире будущего. Но я не ненавидел его. Как ни пытались мне привить эту ненависть к нутру и душе, словно шарику, поливаемому чернилами, ненависть к русскому не прилипала. Наоборот, он всё больше нравился мне, этот русский украинец. Нравился своей бесшабашностью и свободой. И тёплые, и мудрые, и людей спасают, и любят по-настоящему, и подвиги совершают. И столько всего… А выпить? Выпить могут, но для праздника или от боли. Так ведь вся наша жизнь от праздника до боли. Сколько всего вынесла наша многострадальная русская земля — вся наша: и Россия, и Белоруссия, и Украина.
