— Мое время вышло, — объявил я детям с вялой улыбкой. — Я позже позвоню вам на телефон дедушке.
— Пока, папочка! — закричали дети почти в унисон.
— Люблю вас, ребята, скоро поговорим.
— Шейн, что…
Дрожащей рукой я быстро отключил «Скайп» и резко поднялся.
Мне нужно многое сделать. Занять себя. Я скоро буду дома и обо всем позабочусь.
Злость внутри меня нарастала, когда я покидал компьютерный зал, и к тому времени как собрал свои вещи, чувствовал себя так, будто был на грани потери контроля.
Ни в коем случае я не смогу заговорить с ней снова до возвращения домой.
Ни в коем гребаном случае.
* * *
— Привет, пап. Дети рядом? — спросил я пару часов спустя. Дерьмо, за один день я сделал больше звонков, чем обычно за неделю.
— Только Келлер. У парня проблемы со сном.
— Дерьмо, я заставил их слишком долго ждать. Было много работы, — сказал я разочарованно. Я скучал по детям.
— Что произошло ранее? Мама сказала…
— Можешь передать трубку Келлеру? — перебил я. Проблема была между Кейт и мной, и я не хотел обсуждать ее с кем-то еще.
— Конечно, сынок.
На несколько минут стало тихо, затем в трубке послышался сонный голосок Келлера.
— Привет, папочка.
— Привет, дружище. Почему не спишь?
— Ждал тебя.
— Ау, мне жаль. Я работал.
— Все нормально. Мы с дедом смотрели рыбалку по телевизору.
— Ну, я просто хотел поздороваться и сказать, что люблю тебя, милый. Иди спать, хорошо?
— Хорошо, папочка. Люблю тебя.
— Пока, Келлер.
— Пока, — я услышал, как он зевнул, прежде чем телефонное соединение прервалось, и я откинулся в кресле в разочаровании.
Я уезжал через пару часов, наконец, направляясь домой, и никто не поприветствует меня там.
Нет. К черту все. Я снова поднял трубку.
— Алло? — хрипло ответил Майк.
— Скажи Кейт, чтобы отвезла моих детей домой.
— Ну…
— Я просил ее не уезжать в Орегон, а она все равно уехала. Мне по хрену как весело ей там. Хочу, чтобы мои дети были в Оушенсайд к моему возвращению.
Майк молчал какое-то время, прежде чем его голос стал резче.
— Я не растил тебя таким придурком.
— Ты вообще не растил меня, — огрызнулся я в ответ, пожалев о словах, как только они вылетели из моего рта.
— Я передам сообщение, — сказал он тихо, и из-за отсутствия у него агрессии на мои слова, в моей груди стало больно.
— Пап…
Он повесил трубку, прежде чем я смог еще что-то сказать.
Черт.
Почему я не могу заткнуться, когда зол? Я никогда не говорил ничего плохого своим детям, неважно, насколько зол был, но кажется, это не распространяется на взрослых. Такое ощущение, что мой речевой фильтр просто исчезает. Не впервые я задеваю чувства Майка, но это не значит, что мне это нравится. Во всяком случае, зная, что он терпит мое дерьмовое поведение уже двенадцать лет, я чувствую себя еще хуже из-за своего комментария.
