И в августе 1927 года, вернувшись из очередного заключения в Москву, я глубоко задумался: как же мне жить? Кривая дорожка к добру не приведет. А что делать? Поступить на работу? Кто возьмет такого ухаря, как я? Старых дружков на Смоленском рынке я не нашел, из разговоров узнал, что большинство их в заключении, а часть в Болшевской трудкоммуне ОГПУ. «Трудкоммуна»? Это было большой новостью. И когда мне сказали, что там находится и мой старый «кореш», вор, бывший приютский из Рукавишниковского Илюха Петров, я решил проведать его, понюхать, что же это за коммуна? С чем ее едят? Ведь мне уже стукнуло двадцать два года, пора было окончательно решать, кем быть.
Адреса точного я не знал, слышал только, что ехать надо всего с полчаса, с Ярославского вокзала. Так добрался до Подлипок, и тут мне люди подсказали сойти.
Помещалась коммуна в лесу, в бывшем имении «шоколадного короля» Крафта, после революции сбежавшего за границу. Избы соседней деревеньки Костино заметно начали теснить новые просторные бараки, где жили коммунары. Я сразу встретил целую кучу старых друзей. Илюху Петрова, который уже был мастером машинного отделения обувной фабрики и поразил меня отличным костюмом, новенькими ботинками; Ивана Бунакова, Николу Андреева, Сашу Дуленкова по кличке Егоза. Все они обрадовались мне и усиленно стали советовать кинуть якорь в Болшеве.
Я засмеялся:
— Хохлы говорят: «Це дило треба обмозгуваты». Я возьму бутылочку, посидим и подумаем.
— Отставить, — засмеялся Илюха Петров. — Бутылочка у нас не пройдет. Тут сухой закон, как в Америке. Понял, Коля? И если к нам поступишь, то имей в виду: клюкнешь — выгонят.
Вот какие тут порядки? А что? Не так и плохо. Понавидался я за воровские годы и пьянства, и разврата, и грязи — глаза б не глядели! Эна как выглядят мои старые приятели: чистенькие, веселые, ходят, не оглядываясь, что «мильтоны сцапают». Клуб у них свой, столовая, светлые общежития, работают на фабриках как свободные люди. Охраны — никакой. И я решил зацепиться в Болшеве. Примут ли вот только? Старые дружки сразу стали хлопотать, потащили меня к управляющему коммуной и первому ее воспитателю Сергею Петровичу Богословскому. Тот выслушал нас спокойно, не перебивая, и за это время я поймал на себе несколько его внимательных взглядов.
Потом он коротко сказал:
— Что ж: в пятницу на общее собрание. Как решат коммунары.
Разговор этот состоялся во вторник, а пока Саша Егоза с разрешения руководства взял меня под свою ответственность и на полное содержание. Мы спали «валетом» на его койке, делили на пару обед и ужин в столовке, конечно, просили у повара добавки.
