Необычные воспитанники | страница 34

В одной руке у меня был большой кусок сахара-рафинада, а в другой руке столовый нож, которым я его пытался расколоть. В стакане стыл чай.

— Затрудняюсь ответить, Матвей Самойлович. Если вы находите, что я могу быть полезен на организации детских колоний, то рекомендуйте меня.

— Ответ этот буду считать вашим согласием, — Погребинский допил свой сладкий чай, в который положил два куска отколотого сахара, встал из-за стола. — Пойду позвоню Берману.

Я допил свой несладкий чай и последовал за Погребинским в соседнюю комнату, где стоял телефон.

Через час я уже был в ГУЛАГе. В приемной мне сказали, что Берман уехал в Кремль на заседание партийного съезда, а мне велел оформляться.

Работать я стал в отделе, которым руководила старая большевичка Софья Николаевна Шимко, направленная в органы ВЧК—ОГПУ Центральным Комитетом партии. Шимко во многом помогла мне в организации колоний.

Две колонии в этом же 1934 году были созданы в Карелии из собранных с улиц беспризорников. В них обучалось и работало не менее четырех тысяч человек. В первой помощником начальника воспитательной части работал Тимофей Аксенов, во второй Михаил Марюхнич — оба бывшие воспитанники Болшевской трудкоммуны. Одной из колоний некоторое время руководил я.

В ГУЛАГе я проработал шесть лет, затем вплоть до Отечественной войны был директором оздоровительной школы в Москве. Летом того же грозного 1941 года я попал на фронт. Начал в пехоте солдатом-минометчиком, затем командиром минометного батальона. Сражался на первом Белорусском фронте. Последний бой наша 175-я стрелковая дивизия под командованием генерала Выдригана вела 7 мая 1945 года за Берлином на Эльбе.

Войну я закончил в звании майора. Имею правительственные награды: два ордена Отечественной войны I и II степени, орден Красной Звезды и медали.

В декабре 1928 года из Болшевской трудкоммуны ОГПУ в Кемь, что на берегу Белого моря, прибыла комиссия с «особым» заданием. Ей предстояло забрать из «Соловков» сотню заключенных. Среди воров всех мастей, от «медвежатников» до «скокарей», Соловки пользовались широкой известностью. Полное название этого учреждения, расположенного на острове, в бывшем монастыре, было УСЛОН — Управление Соловецких лагерей особого назначения. Отправляли сюда только рецидивистов — закоренелых, с большим сроком. Бежать из Соловков было невозможно: вокруг море, самый ближний берег — в Кеми, за шестьдесят километров.