Все-таки мы немного запоздали к назначенному времени, но, когда прошли за кулисы, узнали, что ввиду ожесточенного обстрела командование решило задержать начало концерта, а гостям предложили спуститься в бомбоубежище.
Утомленный дорогой, переживаниями, я незаметно для себя уснул на бухте какого-то каната за кулисами.
Проснулся оттого, что кто-то похлопывал меня по плечу. Смотрю: стоит высокий подполковник, смеется:
— Заспался, ефрейтор, вставай! Через два номера твой выход!
Быстренько вскочил. Оказывается, уже первый час ночи. Концерт из-за затянувшегося обстрела начался поздно. Я очень волновался: не ушли ли зрители? Но мне сказали, что зал полон.
Ленинградцы наперекор фашистам не дали испортить себе настроение. Любовь к музыке, к песне оказалась сильнее вражеских снарядов.
Когда я вышел на сцену, то был ослеплен ярким светом рампы. Зала не было видно, он зиял для меня черной пустотой.
Сел на стул, мне принесли баян, это вызвало одобрительные аплодисменты. Дело в том, что я был маленького роста и самому мне было трудно вытащить тяжелый баян на сцену. Не помню, кто составлял мне репертуар, но я играл песню «Встреча Буденного с казаками», а на «бис» — «Танец маленьких лебедей». Как бы там ни было, но выступал я успешно. И даже в «Вечернем Ленинграде» в кратком отчете о концерте упоминалась моя фамилия как самого юного исполнителя.
Было уже около двух часов ночи, когда мы подъезжали к своей части. Оставалось совсем немного, минут десять езды, когда вражеский снаряд попал в один из домов на Пороховых. Я почувствовал, как по лицу у меня потекла кровь. Боли не было. И я не сразу понял, в чем дело. Гриша остановил мотоцикл, осмотрел меня. Оказалось, маленький осколок попал мне в голову и застрял чуть выше правой брови. Гриша меня перевязал, и мы поехали в полк.
В госпиталь в тот раз я не лег. Но со временем голова стала побаливать, и пришлось перед поступлением в нахимовское училище лечь на операцию, чтобы удалить осколок.
Заключительному концерту предшествовали несколько отборочных. На одном из них, концерте художественной самодеятельности ленинградской армии ПВО, я неожиданно встретился… Впрочем, все по порядку.
Этот концерт проходил на Петроградской стороне в здании Дома культуры, что на площади Льва Толстого. Идем мы с Гришей к главному входу. Гриша впереди несет мой баян, я за ним, Вдруг кто-то хватает меня за рукав:
— Вы куда, товарищ ефрейтор?
От неожиданности я опешил: меня — и вдруг не пускают?! Курносый солдат с автоматом на груди крепко держит меня за рукав и… улыбается. Я возмущенно объясняю, с кем он имеет дело. А солдат хохочет и не отпускает. Я уж хотел звать на помощь Гришу, но тут с изумлением узнаю в солдате родного дядю из Боровичей — Григория Павловича! Обнялись мы. Тискаем друг друга. Никто не может понять, в чем дело. А когда разобрались, тоже заулыбались. Виданное дело, племянник дядю не узнал. А я и в самом деле не узнал его в военной форме. Да и времени с нашей последней встречи прошло немало — добрых пять лет.
