Во Дворце культуры имени Горького часто выступал Леонид Осипович Утесов с дочерью Эдитой. Я не пропускал ни одного их концерта, заранее просил отца достать контрамарку. Любовь к песням Утесова я сохранил на всю жизнь. Уже после войны курсантом Высшего военно-морского училища имени Фрунзе я попал на концерт Утесова в летнем парке. Мне очень нравилась песня американского безработного. В программе ее не было. В антракте я написал от имени моряков записку Утесову с просьбой исполнить эту песню. Леонид Осипович — одессит — любил моряков. Во втором отделении он прочитал записку со сцены вслух и спел эту песню.
Любил я песни в исполнении Клавдии Шульженко. Но впервые увидел ее на сцене клуба только в 1946 году. Тогда нахимовское училище впервые участвовало в майском параде в Москве.
И вот перед парадом к нам на концерт в морской полк приехала Клавдия Шульженко. После исполнения песни «Руки» несколько человек, в том числе и я, нахимовец, выскочили на сцену с цветами и под бурные аплодисменты подняли Клавдию Ивановну на руки.
Музыку я любил всегда, особенно эстрадную.
Однажды в Ноябрьский праздник 1949 года я стоял на крейсере «Аврора» вахтенным сигнальщиком. Тогда мы, нахимовцы старших классов, жили и учились на легендарном корабле, который стоит на вечной стоянке против здания нахимовского училища. За несколько дней до праздника на «Авроре» побывали представители Ленинградского радио. Спрашивали, кто занят по службе 7 ноября. В числе других был назван и я. Радиожурналисты спросили, какую для меня исполнить заявку. Я назвал несколько вещей.
И вот теперь по радио объявили, что по просьбе нахимовца Виктора Иванова, участника войны, исполняется галоп «Веселый поезд» из кинофильма «Первая перчатка». Я очень гордился, что мою заявку выполнили в большом эфире…
Когда меня, закутанного в одеяло, увозили на фронт, баян тоже поехал со мной. После того как я более-менее отошел от голода, первое, что попросил, это дать мне мой баян. С тех пор в перерывах между боями я всегда играл для бойцов — и в землянках, и в окопах. Баян солдаты любили. Как бы они ни уставали, но, если я начинал играть какую-нибудь песню, все непременно подтягивали. Особенно любили бойцы петь народные песни, напевные, с понятной мелодией. Всегда просили играть песни, где были упоминания о доме, о России, о любимых. И сейчас у меня перед глазами землянка, в которой солдаты, усевшись на нары, поют:
Живет моя отрада в высоком терему,
