Летом я научился кататься на велосипеде. У нашего командира взвода младшего лейтенанта Холодного был велосипед. Как-то он спросил меня, умей ля я кататься? Я признался, что никогда не пробовал, разве что отец возил меня на раме.
— А ты попробуй, — подзадорил Холодный. — Держи руль!
Усадил он меня на сиденье, а ноги до педалей не достают. Опустили сиденье до упора — тот же результат. Уж больно ростом я подгулял. Тогда Николай Александрович посоветовал ездить, стоя на педалях — из-под рамы. Попробовал раз, другой, и пошло. С тех пор я полюбил велосипед на всю жизнь. И сейчас с ним не расстаюсь.
До войны я часто ездил на самокате. У нынешних мальчишек самокат редкость. Только-только начал ходить, родители уже покупают велосипед. Вначале трехколесный, потом двух. В моем детстве было не так. Самым любимым видом транспорта и у мальчишек, и у девчонок был самокат. Два небольших колеса, руль, внизу дощечка. Стоишь одной ногой на дощечке, другой разгоняешься, а потом едешь. За день так намаешься, что спишь без задних ног…
Иногда по делам службы я выбирался в Ленинград. Обычно это было связано с получением на складе сухих батарей для телефонных аппаратов. В такие дни я на часок заглядывал к маме. Было радостно видеть, как исчезали с лица матери следы ужасного голода. Маму подкармливал огород на набережной канала Грибоедова. Да и после прорыва блокады снабжение города продуктами наладилось. Как мог, и я помогал маме продуктами. Отец писал, что по-прежнему воюет в артиллерийском полку…
Как-то летом меня вызвали к комсоргу полка младшему лейтенанту Вере Сергеевне Елисеевой.
— За тебя, Витя, — сказала она, — ходатайствуют комсомольцы взвода связи. Я советовалась с Политотделом армии, там сказали, что, поскольку ты уже воюешь два года и хорошо зарекомендовал себя по службе, тебя можно принимать в комсомол, не дожидаясь четырнадцати лет. Исключение для тебя делают!
От счастья я не знал, что и сказать.
Вскоре комсомольцы полка на общем собрании приняли меня в комсомол. Билет я поехал получать в Политотдел армии ПВО. После вручения комсомольского билета чувствовал себя очень гордым.
По такому случаю меня отпустили домой. Тем ожидала еще одна радость: приехал на побывку отец. Вместе провели целый день. Отца я не видел около года. За это время он сильно изменился, постарел. Но как и в прежнее, довоенное время, был весел.
Шутя он сказал:
— Вот, сынок, мне тридцать шесть лет, а я выше рядового не поднялся. А ты в двенадцать уже ефрейтор! Если так и дальше пойдет, то к концу войны как бы ты не стал офицером.
