Одиночество контактного человека. Дневники 1953–1998 годов | страница 3



). Так что отец знал, что «главная» его проза не позади, а впереди. Возможно, что-то не понял – и предпочел «Любовь к электричеству».

Существовала ли тут ревность? Если и существовала, то как одна из форм любви. Отец так горячо относился к Аксенову, что на всякие несовпадения реагировал болезненно. Ему хотелось, чтобы его приятель был лучше всех, но тот порой его подводил.

При этом ни обид, ни ссор. Взаимная симпатия была неизменной. Так бывает между близкими людьми: сердишься, даже злишься, но все-таки побеждает не это. Ну и способность чувствовать друг друга на расстоянии никуда не девается.

Когда отец не смог приехать проводить Аксенова, уезжавшего в Америку, – моя мать ложилась на онкологическую операцию, – тот все понял и в качестве прощального привета прислал книжку с нежной надписью. Ее последние слова: «Ваш старый и верный друг Вася» подтверждали, что ничего не меняется: как было в студенчестве, так будет всегда.

Его решение не стало для нас неожиданностью. Все же не зря велись разговоры об упомянутом «нобелевском» романе, да и сам роман был красноречив. Кстати, Василий Павлович не оставлял его дома в Москве, а постоянно возил с собой. Когда он жил у нас, то рукопись – в соответствии с советами профессионального конспиратора Красина – помещалась на самую далекую полку платяного шкафа.

После того как Василий Павлович уехал, отец затосковал. Поистине слезные записи от 18.4.80, 29.6.80 и 17.12.82 говорят о том, что для него закончилось что-то важное. Причем навсегда. Еще мучила такая мысль: уж как хорошо он знает Аксенова, но есть нечто, что в это знание не умещается.

Таково свойство талантливого человека – он всегда больше самого себя.

Ничего не остается, как поблагодарить судьбу за эту дружбу. Сказать уже самому себе: «Да, старик, тебе повезло как надо».

Почему отец не связался с Аксеновым? Риторический вопрос. Тот, кто прошел через это время, вряд ли его осудит. Может, даже посочувствует – ведь разлука далась ему трудно. Душа, как он пишет, болела (запись от 18.4.80). Еще и еще раз он пытался разобраться: об этом свидетельствуют хотя бы разговоры со Ст. Рассадиным[5] (запись от 19.10.81).

Затем была встреча в Москве (запись от 24.11.89). Очень хотелось поговорить, но как? Появление Аксенова было шумным, людей вокруг него собиралось множество, отец и двое их общих друзей чувствовали себя статистами на этом «празднике возвращения». Впрочем, отец скорее радуется: ему кажется, что пропасть, девять лет их разделявшая, наконец преодолена.