В зале меня обволокло приятное тепло. Стойки у них не было – только скамьи с высокими спинками и дубовые столы вдоль выбеленных стен перестроенной кухни. В старой, закопченной плите напротив двери трещали поленья, а над ней громко тикали часы, и этот звук вплетался в нестройный гул голосов. Ничего похожего на бурное оживление современных баров, мирно и уютно.
– Это что же, мистер Хэрриот, вы так допоздна работаете? – сказал мой сосед, когда я опустился на скамью.
– Да, Тед. А как вы догадались?
Он оглядел мой замызганный плащ и резиновые сапоги, в которых я так и уехал с фермы.
– Так костюм у вас не то чтобы парадный, а на носу кровь и ухо в коровьем навозе.
Тед Добсон, дюжий тридцатипятилетний скотник, ухмыльнулся до ушей, блеснув белыми зубами.
Я тоже улыбнулся и принялся тереть лицо носовым платком.
– Даже странно, но в таких случаях обязательно хочется почесать нос!
Я оглядел зал. Человек десять попивали пиво из пинтовых кружек. Некоторые играли в домино. Все это были работники с окрестных ферм, те, кого я встречал на дорогах, когда меня поднимали с постели задолго до зари. Сгорбившись в старых пальто, наклонив голову навстречу ветру и дождю, они крутили педали велосипедов, мужественно принимая тяготы своего нелегкого существования. И каждый раз я думал, что мне-то приходится вставать среди ночи лишь иногда, а им – каждый день.
И получают они за это тридцать шиллингов в неделю. При виде их мне снова стало немного стыдно.
Хозяин, мистер Уотерс, налил мне кружку, профессионально поднимая кувшин повыше, чтобы вспенить пиво.
– Пожалуйста, мистер Хэрриот, с вас шесть пенсов. Даром, можно сказать.
Все пиво до последней капли доставлялось в зал в этом кувшине, который наполнялся из деревянных бочек в подвале. Где-нибудь на бойком месте это было бы непрактично, но в «Лисе и гончих» редко собиралось много посетителей, и, как кабатчик, мистер Уотерс разбогатеть заведомо не мог. Но в примыкавшем к залу сарае он держал четырех коров, пятьдесят кур рылись в длинном саду за домом, и каждый год он выращивал поросят от двух своих свиней.
– Спасибо, мистер Уотерс! – Я сделал долгий глоток.
Несмотря на холод, мне пришлось изрядно попотеть, а для утоления жажды трудно найти что-нибудь лучше густого орехового эля. Я и прежде бывал тут и знал завсегдатаев в лицо. Чаще всего мне приходилось видеть Альберта Клоуза, старого пастуха, который жил теперь на покое и неизменно сидел на одном и том же привычном месте – в конце скамьи, у самого огня.
