Мне кажется, что, вступая на путь преступления, самое трудное – сделать первый шаг. Дальше все будет проще.
Как бы то ни было, я опять сидел в автобусе, сбежав в самоволку. На этот раз я не встретил никаких неприятностей, выскальзывая из гостиницы, полицейских на улицах не было, и никто не обратил внимания на меня, когда я непринужденно вошел в здание автовокзала.
Была суббота, тринадцатое февраля. Хелен должна была родить в эти выходные. Это могло случиться в любую минуту, а я и представить себе не мог, что буду сидеть сложа руки в гостинице в нескольких десятках километров от нее. Занятий у меня не было ни в тот день, ни на следующий, так что я ничего не пропущу и меня никто не хватится. Я сказал себе, что мой случай представляет собой просто формальный проступок и у меня нет выбора. Как и в первый раз, мне было просто необходимо увидеть Хелен.
Да и времени это теперь займет немного, думал я, спеша к заветной двери ее дома. Я зашел внутрь и в недоумении осмотрел пустую кухню – я был уверен, что она ждет меня там, раскрыв руки для объятий. Я позвал ее по имени, но не услышал никакого движения. Я все еще прислушивался, когда открылась дверь соседней комнаты и в кухню вошел ее отец.
– У тебя сын, – сказал он.
Я положил руку на спинку стула.
– Что?..
– У тебя – сын.
Он был абсолютно спокоен.
– Когда?..
– Да только что. Я пару минут назад закончил говорить с акушеркой Браун по телефону. Здорово, что ты приехал.
Я сел на стул, а он посмотрел на меня одобряюще.
– Хочешь капельку виски?
– Виски? Зачем?
– Ну, я просто заметил, что ты немного побледнел, только и всего. Впрочем, в любом случае тебе надо поесть.
– Нет-нет, спасибо. Мне надо быть там.
Он улыбнулся.
– Спешить незачем. Они не захотят никого видеть так скоро. Лучше съешь чего-нибудь.
– Извините, не могу. Вы не позволите мне воспользоваться вашей машиной?
Я все еще немного дрожал, когда выезжал со двора. Если бы мистер Олдерсон ввел меня в курс дела постепенно, например, начал бы со слов: «А у меня для тебя новость» – или что-нибудь в этом роде, – но его прямолинейный подход к делу вверг меня в шок. И, даже подъезжая к дому акушерки Браун, я не осознавал того простого факта, что стал отцом.
Слова «Родильный дом „Гринсайд“» звучали важно, но на самом деле это был дом, где жила акушерка Браун, а с ней – две или три местные женщины, которым пришло время рожать.
Она сама открыла дверь и всплеснула руками.
– Мистер Хэрриот! Быстро же вы добрались! Откуда вы выскочили?
