Когда я уехал с фермы, заметно стемнело и в морозном небе загорались звезды, хотя не было еще и пяти часов – в конце декабря солнце заходит рано. Я ехал медленно, и огромный забинтованный палец торчал над рулевым колесом, точно веха, указывающая путь между лучами фар. До Дарроуби оставалось около полумили, и за голыми ветками придорожных деревьев уже мелькали огни городка, как вдруг из мрака навстречу мне выскочила машина, проехала мимо, затем я услышал визг тормозов, машина остановилась, развернулась и помчалась назад.
Она обогнала меня, свернула на обочину, и я увидел неистово машущую руку. Я остановился; на дорогу выскочил молодой человек и побежал ко мне.
Он всунул голову в окно.
– Вы ветеринар? – Молодой человек задыхался, в его голосе звучала паника.
– Да.
– Слава богу! Мы едем в Манчестер и побывали у вас… Нам сказали, что вы поехали этой дорогой… описали вашу машину. Ради бога, помогите!
– Что случилось?
– Наша собака… На заднем сиденье… У него в горле застрял мяч. Я… мне кажется, он уже задохнулся.
Он еще не договорил, а я уже бежал по шоссе к большому белому автомобилю, из которого доносился плач. На фоне заднего стекла виднелись детские головки.
Я распахнул дверцу и услышал всхлипывания:
– Бенни, Бенни, Бенни!
В темноте я едва различил большую собаку, распростертую на коленях четырех детей.
– Папа, он умер, он умер!
– Его надо вытащить наружу, – сказал я, задыхаясь.
Молодой человек ухватил собаку за передние лапы, а я поддерживал ее снизу, и она без всяких признаков жизни вывалилась на асфальт.
Мои пальцы запутались в густой шерсти.
– Ничего не видно! Помогите мне перенести его к свету!
Мы подтащили безжизненное тело к лучам фар, и я увидел великолепного колли в полном расцвете сил – пасть его была широко раскрыта, язык вывалился, глаза остекленели. Он не дышал.
Молодой человек взглянул на собаку, сжал голову руками и простонал:
– Боже мой, боже мой…
В машине тихо плакала его жена и рыдали дети.
– Бенни… Бенни…
Я схватил его за плечо и закричал:
– Что вы говорили про мяч?
– У него в горле… Я пробовал его вынуть, но ничего не получается, – невнятно бормотал он, не поднимая головы.
Я сунул руку в пасть и сразу нащупал твердый резиновый мяч величиной с теннисный, который застрял в глотке, как пробка, плотно закупорив трахею. Я попытался обхватить его пальцами, но они лишь скользили по мокрой гладкой поверхности – зацепиться было не за что. Секунды через три я понял, что таким способом извлечь мяч невозможно, и, не раздумывая, вытащил руку, завел большие пальцы под челюсти и нажал.
