Я немного подождал, но он не шевельнулся. Сообразив, что аудиенция окончена, я покинул кабинет.
К участникам следующего забега я никаких претензий предъявить не мог, а уйдя с площадки, ощутил неимоверное душевное успокоение. И растерялся, когда громкоговорители вдруг вновь потребовали моего присутствия – правда, на этот раз на площадке. Может быть, собака покалечилась? Ну, во всяком случае, будет приятно заняться своим прямым делом.
Однако собак там не оказалось, только двое мужчин поддерживали толстого приятеля.
– Что случилось? – спросил я.
– Да вот Амброз сверзился с трибуны и ободрал колено.
– Так я же ветеринар, а не врач! – сказал я с недоумением.
– Врачей тут нету, – буркнул тот. – Вот мы и подумали, что вы его подштопаете!
А, ладно! Ну и вечерок выдался.
– Положите его на скамью, – распорядился я.
Я закатал штанину и обнажил довольно противное жирное колено. Едва я прикоснулся к небольшой ссадине на коленной чашечке, Амброз испустил глухой стон.
– Пустяки! – сказал я. – Ободрали кожу, и все.
Амброз поглядел на меня с ужасом.
– Хоть и так, да ведь загноиться может, верно? Мне заражение крови ни к чему.
– Хорошо, я смажу вам ссадину. – Выбор в чемоданчике Стьюи был весьма ограничен, но я нашел йод, смочил ватку и смазал ссадину.
Амброз взвизгнул.
– Ух, черт, жжется! Вы чем это меня мажете? – Нога у него дернулась и больно ударила меня по локтю.
Видно, такая уж моя судьба, если даже люди, становясь моими пациентами, меня брыкают! Я бодро улыбнулся.
– Ничего! Скоро перестанет жечь! А пока я забинтую вам колено.
Я кончил бинтовать, одернул штанину и похлопал толстяка по плечу.
– Ну вот! Можете больше ни о чем не беспокоиться.
Он встал со скамьи, скорчил болезненную гримасу и повернулся, чтобы уйти. Но какая-то мысль его остановила, и он выгреб из кармана горсть мелочи, порылся в ней указательным пальцем, вытащил монету и сунул ее мне в руку.
– Это вам, – сказал он.
Я поглядел на монету. Шестипенсовик – гонорар за единственный случай, когда я оказал медицинскую помощь представителю одного со мной биологического вида. Я долго созерцал монету, а когда у меня почти сложилось намерение запустить гонорар в физиономию Амброза, он, прихрамывая, уже смешался с толпой.
Вернувшись в бар, я тусклым взглядом смотрел на собак, которых вели по стадиону. Вдруг меня дернули за рукав, и я узнал человека, на которого обратил внимание еще раньше. Он сидел в компании двух мужчин и трех женщин. Мужчины все трое были брюнеты в тесных костюмах и смахивали на иностранцев. Их громогласные дамы были отчаянно расфуфырены. Я еще подумал, что они могли бы без всяких затруднений выдавать себя за членов мафии.
