– Эту собаку придется с забега снять, – сказал я. – У нее полон желудок.
Владелец стоял, переговариваясь со служителем.
– Это откуда же? – крикнул он. – Его с утра не кормили!
Я выпрямился и поглядел ему прямо в глаза, но он их тут же отвел. Мне были известны кое-какие приемы: пара фунтов вырезки перед забегом или миска измельченных сухарей с двумя пинтами молока. За очень короткое время сухари в желудке восхитительно увеличивались в объеме.
– Хотите, чтобы я вызвал у него рвоту? – Я сделал шаг к выходу. – У меня в машине есть немного кальцинированной соды, и мы очень скоро все выясним.
Но он предостерегающе поднял ладонь.
– Еще чего! Так я вам и позволю травить мою собаку! – И, метнув на меня злобный взгляд, он угрюмо поплелся прочь.
Не успел я вернуться в бар, как громкоговорители объявили: «Ветеринара просят зайти к управляющему!»
Мистер Кокер повернул голову и окинул меня свирепым взглядом сквозь клубы табачного дыма.
– Вы сняли собаку с забега?
– Совершенно верно. Мне очень жаль, но желудок у нее был полон.
– Какого черта!.. – Он ткнул в меня пальцем, однако тут же осекся и растянул губы в улыбке. – Послушайте, мистер Хэрриот, в подобных вопросах не следует быть слишком уж большим формалистом. Я не сомневаюсь, что вы свое дело знаете, но ведь ошибиться вы можете? – Он красноречиво взмахнул сигарой. – В конце-то концов, от ошибок никто не застрахован. Так, может, вы пересмотрите свое заключение? – Он растянул улыбку почти до ушей.
– Нет. Извините, мистер Кокер, но об этом не может быть и речи.
Наступила долгая пауза.
– Это ваше последнее слово?
– Да.
Улыбка исчезла, и он смерил меня грозным взглядом.
– Послушайте, – сказал он, – вы сорвали забег, а это серьезное дело. И повторений я не потерплю, поняли? – Он яростно растер кончик сигары в пепельнице и выпятил нижнюю челюсть. – А потому, надеюсь, ничего такого не повторится!
– Я тоже надеюсь, мистер Кокер, – сказал я, выходя.
Когда я в следующий раз направился на площадку, путь мне показался очень долгим. Уже совсем стемнело, и вокруг гудела невидимая толпа, кричали букмекеры, а Джордж Формби и его укулеле неистовствовали вовсю. «А ветер режет, как нож!» – взревел Джордж.
Теперь это был номер второй. Я ощутил напряжение в воздухе, когда нагнулся над ним, а живот оказался таким же тугим.
– Этот снимается, – сказал я, и, если не считать нескольких злобных взглядов, никто не заспорил.
Говорят, дурные вести летят быстрее ветра, и не успел я зашагать обратно, как Джорджа вырубили и громкоговорители попросили меня зайти к управляющему.
