Я вспомнил, что ту же фразу он сказал в тот день, когда мы познакомились на скачках. По-видимому, дальше, чем сводить концы с концами, его честолюбие не шло.
Он приподнял занавеску, отделявшую дальнюю часть комнаты.
– А это, так сказать, зал ожидания. – Он улыбнулся, заметив, с каким удивлением я оглядел десяток стульев, расставленных у трех стен. – Не слишком роскошно, Джим, и очереди на улице не выстраиваются. Но ничего, живем.
В дверь уже входили клиенты Стьюи: две девочки с черной собакой, старик в кепке с терьером на веревочке, подросток с кроликом в корзине.
– Ну что ж, начнем, – сказал Стьюи, натянул белый халат, откинул занавеску и пригласил: – Пожалуйста, кто первый?
Девочки поставили свою собаку на стол: длиннохвостая многопородная дворняжка содрогалась от страха, опасливо косясь на белый халат.
– Ну-ну, малышка, – проворковал Стьюи, – я тебе больно не сделаю. – Он ласково погладил дрожащую голову и только потом повернулся к девочкам. – Так в чем беда?
– Она на ногу припадает, – ответила одна из них.
Словно в подтверждение, собачонка жалобно подняла переднюю лапу. Стьюи забрал ее в огромную ручищу и начал бережно ощупывать. Меня поразила эта мягкая нежность в таком, казалось бы, неуклюжем великане.
– Кости целы, – объявил он. – Просто немножко потянула плечо. Постарайтесь, чтобы она поменьше бегала, а утром и вечером втирайте вот это.
Он отлил беловатое притирание из бутыли в пузырек непонятной формы и протянул его девочкам.
Одна из них разжала кулачок, стискивавший шиллинг.
– Спасибо, – сказал Стьюи без малейшего удивления. – До свидания.
Он осмотрел еще нескольких животных и уже снова направился к занавеске, чтобы позвать следующего, но тут через другую дверь прошли два уличных оборвыша, таща бельевую корзинку со всевозможными бутылками и склянками.
Стьюи нагнулся над корзиной и начал с видом знатока перебирать бутылочки из-под соусов, банки из-под маринадов, былые вместилища кетчупа. Наконец он принял решение и заявил:
– Три пенса.
– Шесть, – хором сказали оборвыши.
– Четыре, – буркнул Стьюи.
– Шесть, – пропели оборвыши.
– Пять, – не сдавался мой коллега.
– Шесть! – Их тон стал победоносным.
– Ну ладно, – вздохнул Стьюи, отдал требуемую монетку и начал складывать свое новое приобретение под раковину.
– Я сдираю этикетки, Джим, и кипячу их как следует.
– Угу.
– Все-таки экономия.
Так я узнал тайну этой странной аптечной посуды.
Последний клиент появился из-за занавески в половине седьмого. Весь прием я наблюдал, с каким тщанием Стьюи неторопливо осматривал каждое животное и выбирал наилучшее лечение в пределах своих ограниченных ресурсов. Гонорар его исчерпывался одним-двумя шиллингами, и я понял, почему он только-только сводит концы с концами.
