В узком коридоре мигала лампочка, и откуда-то доносились голоса. Саша напрягла слух. Люди говорили на чужом языке. Она попыталась определить, откуда именно долетает звук, но там, наверху, что-то громыхнуло, и ей на голову посыпалась земля. Страх и безысходность сковали все тело. Она сделала шаг обратно и очутилась… в квартире и почувствовала, как задрожала рука Казанцева.
– Это после контузии, – смутился Казанцев и отпустил ее руку.
– Когда вы спуститесь в подвал, дрожь сама пройдет, руки станут послушными, и тогда вы сможете заниматься своим делом. Останки тел надо захоронить, – еле слышно прошептала Саша.
В гостиной стало совсем тихо.
– Извините, – первой опомнилась она. – Вы только не сочтите меня за городскую сумасшедшую. Иногда так бывает, что я вижу какие-то картинки из чьей-то жизни. Вы прикоснулись к моей руке, и я увидела… войну.
– Все верно. Я часто бывал на войне, – успокоил ее Казанцев.
– Да что мы стоим посреди комнаты? Пойдемте к столу, – предложил Стрельников.
«Интересно, это излишек вина или солнца так действует на отдыхающих?» – улыбнулся себе Казанцев.
– Саша, а чей прах я должен захоронить? – спросил под конец вечера Казанцев.
Зачем он задал этот нелепый вопрос, он и сам не знал.
– Не знаю. Я только ощущаю, но не вижу. Вы… – задумалась Саша, – как бы ходите по трупам… Возле вас смерть…
Надо было остановиться и не говорить последнюю фразу, спохватилась Саша и беспомощно развела руками.
– Смерть, говорите… Это изъян профессии, – улыбнулся Казанцев.
– Воевали?
– Как вам сказать… Скорее нет, чем да. Я военный хирург. Вначале – Кавказ, потом миссия ООН: Либерия, Конго, Ливия. И смерти, и трупы – все это, конечно, было. Куда без этого? – грустно улыбнулся Казанцев.
– Марк, не берите в голову. Здесь столько солнца и вина, – подтвердила догадку Казанцева Саша.
Ужин затянулся далеко за полночь, мужчины из гостиной переместились на террасу и уже там продолжили пить вино. Их неразборчивые слова долетали в гостевую комнату и убаюкивали Сашу. Она уснула мгновенно, как только коснулась подушки.
– Ты в целом как? – спросил Стрельников.
– Да никак. В отставке. Не прошел медкомиссию. Руки перестали слушаться, а хирург со скальпелем в дрожащих руках – сам понимаешь…
Марк сделал последнюю затяжку сигареты и аккуратно затушил окурок в ракушке, приспособленной под пепельницу.
– Это лечится?
– Нет. Обследовался, пытались лечить, но… Дорога в хирургию мне закрыта навсегда.
В голосе Казанцева звучала неподдельная горечь. Он потянулся за новой сигаретой.
