Эти пустые переговоры состоялись, вероятно, в пятницу 25 мая. В субботу Мехмед созвал своих ближайших советников. Визирь Халил-паша, за которым были долгие годы достойной службы государству, поднялся и потребовал снять осаду. Он никогда не одобрял эту кампанию, и события показали, что правда на его стороне. Турки ни на шаг не продвинулись вперед; напротив, они понесли несколько унизительных неудач. В любой момент государи Запада могут прийти на помощь городу. Венеция уже выслала большой флот. Генуя, хотя и неохотно, будет вынуждена поступить так же. Пусть султан предложит приемлемые для императора условия и уйдет в отставку до того, как их постигнут худшие бедствия. Визиря, уважаемого человека, выслушали с почтением. Многие слушатели, помня, как неумело турецкие военные корабли проявили себя в бою с христианскими кораблями, должно быть, вздрогнули при одной мысли о том, что им предстоит встреча с великими итальянскими флотами. В конце концов, султан – всего лишь юноша двадцати одного года от роду. Не подвергает ли он опасности свое великое наследство из-за неудержимого безрассудства юности?
Следующим слово взял Заганос-паша. Он недолюбливал Халила и знал, что султан разделяет его неприязнь. Увидев на лице своего господина выражение гнева и отчаяния после речи Халила, он заявил, что не разделяет страхов великого визиря. Европейские державы слишком раздираемы противоречиями, чтобы пойти на совместные действия против турок; и даже если на подходе венецианский флот, в который он сам не верил, он будет значительно уступать туркам по числу кораблей и моряков. Заганос-паша говорил о знаках, что предвещали гибель христианской империи. Он говорил об Александре Македонском, юноше, который, имея гораздо меньшую армию, покорил полмира. Следует наступать дальше, не думая об отступлении. Многие их молодые военачальники поднялись и поддержали Заганоса; командир башибузуков особенно яростно требовал более активных действий. Мехмед воспрянул духом; именно это он и хотел услышать. Он велел Заганосу выйти к войскам и спросить, чего они хотят. Вскоре Заганос вернулся с желанным ответом. Все, как один, по его словам, требовали немедленно идти в атаку. Тогда султан объявил, что штурм состоится сразу же, как только закончится подготовка.
С этой минуты Халил, видимо, понимал, что дни его сочтены. Он всегда был добрым другом христиан, терпимым, как свойственно благочестивому мусульманину старой школы, в отличие от таких выскочек-ренегатов, как Заганос и Махмуд. Получал ли он подарки от греков, неизвестно. Но теперь его враги стали на это намекать; и султан охотно им поверил.
