Я, прекратив льнуть к Норту, подняла голову и посмотрела на него — некромант был в ярости. И в бешенстве. И я даже не знаю, как ещё сдерживался, потому что в глазах полыхал синий огонь. Мне хотелось коснуться его лица, погладить по щеке, но вовремя вспомнила про свои окровавленные ладони и не стала, просто тихо спросила:
— Что он наговорил тебе?
— Ты не слышала? — холодно спросил Норт.
— Нет, — прошептала я, от этого его тона вмиг осознавшая, что тут произошло и как я себя жутко вела, но почему-то пробормотала. — Я слушала как бьётся твоё сердце и пропустила все остальное, прости.
Отойдя, я отвернулась, с удивлением осознавая, что мир подёрнулся радужной плёнкой и удивляясь этому ровно до той секунды, как с ресниц сорвались первые слёзы.
— Риа, — осторожно позвал Норт. — Риа, прости, я…
Он нагнал меня, резко развернул, увидел слёзы, которые я стереть просто не успела, глухо простонал, и сжав меня в объятиях, тихо произнёс:
— Прости, сокровище мое, просто разозлился. Не на тебя, нет, ты самое лучшее, что есть в моей жизни, прости.
Рассеянно кивнув, я посмотрела на свои ладони, Норт тоже вспомнил о них и начал лечение, предварительно высушив меня. А мне было стыдно настолько, что я глаз не могла на него поднять. Как-то запоздало накатило осознание, что нас видели и этот скандал… Резко поняла, что совершенно нет желания выходить из этой комнаты вообще.
Подошёл Гобби, протянул Норту мой мокрый плащ, я отдала умертвию куртку и попросила остаться. Гобби как-то умоляюще посмотрел на меня, Норт сказал:
— Пусть идёт. Там бой второй команды из первого королевства и наших из Сирилла. И судя по всему довольно жёсткий.
Гобби кивнул, подтверждая его слова и поспешил за дверь. Мне стало понятно, почему тут до сих пор нет ни Гаэр-аша, ни Эдвина. Да и Дан так и не пришёл.
— У тебя совершенно нулевой резерв. Я бы сказал ты на грани выгорания, если бы не знал, что выгореть тебе теперь не грозит.
Молча кивнула, печально осматривая себя.
Одежда хоть и высохла, но теперь казалась мятой. Волосы висели, нужно было что-то делать с ними, а еще на душе было как-то совсем плохо, и стыдно, и тяжело.
— Это был твой последний бой, — внезапно произнёс Норт.
Вздрогнув, я… так и не посмотрела на него, не смогла. Зато у меня было с избытком сил для решительного:
— Даже не надейся.
— Последний, Риа, — мягко, но непреклонно сказал Дастел.
Он стоял на одном колене, держа мои ладони, с которых постепенно сходили ссадины, держал их очень нежно, но когда я взглянула в его глаза, там был лёд. Непробиваемый.
