Среди подъема и возбуждения первых недель войны вопрос, за что, собственно, сражается Германия, так и не получил надлежащего ответа. Бетман-Гольвег и кайзер искусно выставили конфликт как оборонительную войну. Когда нация якобы подвергалась атаке со всех сторон, немцам всех политических убеждений оказалось легко принять логику конфликта. В конце концов, если народ не возьмется за ружья, в страну с востока хлынут русские, а с запада – французы и британцы. Но если Первая мировая война ведется, чтобы защитить границы Германии, где должно быть ее завершение? Нужно ли полностью разгромить Францию, Британию и Россию или врага достаточно просто усмирить? По этим вопросам у немецких евреев точно так же не было согласия, как и у большинства населения.
«SPD», по крайней мере, на публике, подняла знамя умеренного мира. Когда партия согласилась поддержать оборонительную военную кампанию, она сделала это на том основании, что это будет ограниченный конфликт, избегающий любых неуместных «актов агрессии или завоеваний». Гуго Гаазе, немецкий еврей, сопредседатель партии, с определенностью высказал этот аргумент в своей речи в Рейхстаге, склонившей «SPD» к войне. Как только враги Германии будут отброшены, подчеркивал Гаазе, война должна «завершиться мирным договором, делающим возможной дружбу с нашими соседями»>84. Множество других немецких евреев сочувствовало этим весьма мирным целям. Теодор Вольф избегал формулирования явного плана, но его статьи и заметки ясно давали понять, что он резко настроен против аннексий в любой форме>85. Ойген Фукс, выдающийся представитель CV, придерживался схожей позиции. «Мы не сражались за власть над миром, – подчеркивал он. – Мы лишь хотели скромного места под солнцем»>86.
И все же финальная просьба Фукса также показала одну из трудностей, с которыми столкнулись защитники умеренного мира. Чем дальше продвигалась немецкая армия, тем большего население ожидало от будущего. В умах у многих человеческие и финансовые жертвы, которые Германия уже принесла, заслуживали хоть какой-то награды. Казалось немыслимым, чтобы немецкая армия просто промаршировала обратно по домам, вернув Европу к первоначальному состоянию. Наградой могло быть лишь «место под солнцем», как выразился Фукс, или нечто гораздо большее. Некоторые члены «SPD» в конце концов дошли даже до одобрения захвата территорий. Макс Коген-Ройс и Эдуард Давид, два еврейских политика правого крыла партии, заявляли, что территориальных аннексий быть не должно. И тут же, не переводя дыхания, требовали, чтобы бельгийский и французский регионы Конго стали базой для новой германской колониальной империи, распространяющейся по экваториальной Африке
