Вдруг весело переключился на совсем другую тему:
— Да-а, много любопытного привносит эта вирусная катавасия. Очень красочная палитра событий. Кстати, я заметил, что среди той части наших сограждан, которые вечно недовольны и вечно несогласны, уже не слышно идиотского вопля «Пора валить!». Эта публика, наверное, сейчас в первых рядах скупщиков пипифакса. — Засмеялся: туалетная бумага нынче идет по разряду биржевых «ценных бумаг».
Суховей чутко ухватил, что Немченков говорил исключительно в пределах служебной лояльности — как говорится, только дача и чача. А словосочетание «к нам» выделил не голосом — пантомимой. К тому же непохожее на него явно намеренное и в осудительном тоне восклицание «Пора валить!». Вся эта игра слов, непривычное многобуквие означали, что последует продолжение, уже не предназначенное «для люстры», как в обиходе аппаратчики называли прослушку. И верно, Георгий Алексеевич, взглянув на часы, закруглился:
— Валентин Николаевич, я надеюсь, вы свяжетесь со своим приятелем. А мне надо поторапливаться. Через десять минут должен стартовать на доклад в Администрацию Президента.
Через десять минут Суховей ждал Немченкова у подъезда. Георгий Алексеевич удовлетворенно кивнул:
— Машина у проходной. Проводите меня. — И сразу начал негромко пояснять: — Речь идет о левом заработке. Причем ни малейших нарушений! Но есть одна оговорка: о таком заработке совершенно незачем информировать Винтропа. Его это не касается, это наша, так сказать, внеплановая добыча. Об этом надо жестко предупредить вашего журналиста. Ему достанется не такая уж маленькая сумма — двадцать тысяч долларов. Как говорится, не помешает. Оплата публикации его заказных статей пойдет отдельно. Наверняка он выиграет и на этом. Провернуть операцию с компроматом надо в течение полутора месяцев. В каких газетах будет намечен вброс, вы мне сообщите, а я согласую с заказчиком. Возможно, он сам назовет желательные СМИ. Вот, пожалуй, и все, уважаемый Валентин Николаевич. — И заговорщицки улыбнулся, давая понять, что все причастные к этой левой спецоперации получат хорошую прибыль. Оттопырив два пальца, снова указал жестом на себя и на Суховея, подразумевая, что по двадцать тысяч придется на каждого.
«Если он говорит о двадцати тысячах долларов для Соснина, значит, уверен, что десять из них я оставлю себе, — думал Суховей, неторопливо шагая к машине, припаркованной на одной из площадок за углом главного здания. — Следовательно, он так же поступит со мной: даст десять, оставив себе столько же. Плюс то, что положено лично ему. Итого, по нисходящей: тридцать, двадцать, десять... Нормальный чиновный расклад, предполагающий, что доля начальства всегда больше».
