Падение продолжалось дольше, чем я рассчитывал. Это могло означать, что облака быстро сгущались, буквально каждую секунду. Такое вполне возможно на закате. Или же внутри облачной массы дул ветер.
Я не имел визуальных ориентиров, поэтому не мог судить, насколько меня отнесло в сторону от челнока. А вестибулярный аппарат не был настолько совершенным, чтобы полноценно заменить инерциальную систему с гироскопом. Поэтому, сдвинув в сторону кислородную маску, я несколько раз громко крикнул. Уши смогли зафиксировать отражённое эхо даже сквозь шум воздушного потока. Мне удалось сориентироваться и убедиться в том, что падение не грозило закончиться на каком-нибудь каменистом склоне.
Облака закончились в какой-то сотне метров от каменистого плато, расположенного в ложбине между двумя вершинами, где стоял челнок.
На востоке, со стороны моря, было большое прояснение; там на небе появились первые яркие звёзды.
Пользуясь сохраняющейся высотой, я прицелился в точку, находящуюся на склоне горного хребта, километрах в тридцати от челнока, и активировал тюрвинг.
Дальше дело пошло быстро и без задержек. Я целился в точку, максимально отдалённую для прицельного прямого «выстрела», чуть поднимая высоту, метров на тридцать. Перемещался. Падая на эти тридцать метров, выбирал следующую точку, и снова перемещался.
Получалось бесконечное падение на фоне стремительно меняющегося внизу пейзажа.
В несколько прыжков я оказался над морем, и продолжил свой путь, перемещаясь в ту сторону, куда днём улетел неизвестный аппарат. То, что он двигался именно туда, а не оттуда я определил ещё днём: инверсионный след рассеивался неравномерно. Сначала расширялось и исчезало его начало.
Поскольку я двигался на восток, ночь обещала быть очень короткой. Тем более, что в северном полушарии, судя по положению Солнца на закате, было лето.
И действительно: небо начало светлеть ещё до того, как я преодолел море.
Про себя я решил, что днём «летать» не буду. И если, оказавшись над берегом так и не обнаружу ничего примечательного, найду какое-нибудь убежище и дождусь вечера, чтобы продолжить поиски.
Но убежище мне искать не пришлось. Уже на втором прыжке над сушей внизу мелькнули яркие огни.
Я успел вовремя отреагировать, и прыгнул к самой земле, в нескольких сотнях метрах от ярко освещённой площадки. А вот рассчитать окончательное приземление идеально точно не получилось: утренние сумерки не позволили детально разглядеть поверхность.
